журналистской работы в Японии я оставался в составе редколлегии ежегодника. В это время повседневная работа по подбору авторов сосредоточилась в руках ответственного секретаря ежегодника С. И. Вербицкого, а принципиальные вопросы, касавшиеся содержания статей, решались главным редактором этого издания И. И. Коваленко.
По возвращении в институт свою задачу я видел в том, чтобы секция по изучению Японии стала бы чем-то вроде научного центра, призванного суммировать информацию о работе если не всех, то большинства отечественных японоведов, обсуждать результаты их работы, отмечая их лучшие, наиболее значительные труды, а также проводить обсуждение проблем дальнейшего развития японоведческих исследований в нашей стране. В начале 80-х годов сформировался руководящий актив секции. Тесно сотрудничали со мной в решении организационных вопросов ведущий советский японовед-экономист Я. А. Певзнер, японовед-филолог, переводчик на русский язык большого числа произведений японских писателей В. Я. Гривнин. Большую работу в подготовке очередных заседаний секции проводила известный специалист по японской культуре Л. Д. Гришелева, взявшая на себя обязанности ученого секретаря секции. Но названными лицами наш актив не ограничивался: наряду с ними в рабочих заседаниях секции принимали обычно участие от десяти до тридцати других московских японоведов-специалистов в области экономики, филологии и международных отношений. На таких заседаниях обсуждались как научные вопросы, касавшиеся содержания и качества выходивших в свет работ советских японоведов, так и различные организационные вопросы. Обсуждался, например, вопрос о том, насколько точно наши специалисты- японоведы переводили на русский язык произведения японских писателей. Как председатель секции, я старался бывать на любом из подобных заседаний. Бывали, однако, случаи, когда заседания проводились не в полном составе членов секции, а это могли быть либо экономисты, либо историки, либо литературоведы. К сожалению, далеко не все московские японоведы, не говоря уже о ленинградских и владивостокских коллегах, проявляли интерес к активному участию в подобных заседаниях.
Некоторые из научных мероприятий, предусматривавшие привлечение специалистов-практиков к совместному с научными работниками обсуждению каких-либо острых проблем японской современности, проводились в начале 80-х годов и на базе отдела Японии.
Особого упоминания заслуживает закрытое совещание, состоявшееся в отделе Японии весной 1981 года. Темой дискуссии на этом совещании стали японские территориальные притязания к Советскому Союзу, а цель дискуссии состояла в том, чтобы совместно обсудить меры нашего противодействия этим притязаниям. Именно так и был сформулирован мой доклад, который, как я рассчитывал, должен был побудить присутствовавших к откровенному и развернутому изложению своих взглядов по данному вопросу, обсуждению которого даже в закрытом порядке долгое время противилось в силу ведомственной фанаберии руководство МИД СССР.
В совещании участвовали около тридцати человек, включая ответственных работников различных практических учреждений, а также японоведов, исследовавших проблемы советско-японских отношений в институтах Академии наук СССР. В числе присутствовавших были ответственные работники МИД СССР (Н. Н. Соловьев и другие), Международного отдела ЦК КПСС (А. И. Сенаторов), несколько ответственных военнослужащих из министерства обороны и КГБ, а также один из начальников, возглавлявший пограничную службу Сахалинской области. Были также на этом совещании политические обозреватели центральных газет страны. Посторонние лица на совещание допущены не были.
Вкратце содержание моего доклада сводилось к следующему:
Во-первых, в докладе констатировалось, что современное состояние советско-японских отношений чем дальше, тем больше омрачается необоснованными притязаниями японского правительства и других политических сил на советские территории и, в частности, на южные острова Курильского архипелага, включая Кунашир, Итуруп, Шикотан и Хабомаи. 'Наращивая свою активность, поборники территориальных притязаний,- говорилось в докладе,развернули в минувшие годы в Японии так называемое 'движение за возвращение северных территорий', в которое оказались втянуты как правительственные консервативные политические круги, так и оппозиционные правительству парламентские партии, включая коммунистическую и социалистическую партии. В ходе этой кампании японский парламент принял резолюцию с требованием передачи Японии Курильских островов, а на японских географических картах Курильские острова стали закрашиваться под цвет территории Японии'.
Далее в докладе подчеркивалось, что значение подобной деятельности поборников территориальных притязаний к нашей стране нельзя было недооценивать: в сознании большинства японцев в результате целеустремленной пропагандистской обработки укрепилась мысль о возможности пересмотра советско- японских границ, сложившихся в итоге второй мировой войны, и о правомерности японских территориальных домогательств к нашей стране. Обратил я также внимание участников заседания на тот факт, что активную поддержку территориальным притязаниям Японии оказывали в то время как правительство США, так и китайские руководители.
Во-вторых, отмечалось то обстоятельство, что основная цель 'движения за возвращение северных территорий', затеянного правящими кругами Японии, крылась в соображениях внутреннего порядка. Это 'движение' стало использоваться его инициаторами как удобное средство для раздувания в стране националистических настроений, для консолидации общественного мнения на базе консервативной, националистической идеологии и укреплении власти консерваторов. Говорилось вместе с тем о том, что игрой на националистических настроениях японцев занялись в те годы и партии парламентской оппозиции, которые пошли в своих незаконных требованиях дальше консерваторов и стали добиваться 'возвращения' Японии не только четырех южных островов, но и всех островов Курильского архипелага.
В-третьих, я подчеркнул, что все предшествующее развитие советско-японских отношений подтверждало правильность курса советского правительства на твердый отпор любым попыткам японских политиков и дипломатов втянуть советскую сторону в переговоры, связанные с их территориальными притязаниями. При этом проводилась мысль о недопустимости смены такого курса в угоду требованиям японской стороны.
Сегодня, спустя два десятилетия, при чтении этих строк моего тогдашнего доклада мне обидно за то, как глубоко был я прав тогда в своем утверждении о недопустимости вступления советских государственных деятелей в переговоры с японским правительством по поводу его территориальных притязаний! Как показали дальнейшие события, связанные с отходом Горбачева и Ельцина от прежней твердой позиции на путь признания наличия 'территориального вопроса' в отношениях двух стран и обсуждения японских требований, такой отход не принес советской стороне никаких выгод и, наоборот, серьезно ослабил переговорные позиции нашей страны.
В то же время в своем докладе я выразил несогласие с позицией нашего министерства иностранных дел, которое всемерно препятствовало публикации в Советском Союзе книг и статей советских ученых и журналистов, содержавших критику японских территориальных притязаний к нашей стране. Неодобрительное отношение руководства МИДа к подобным публикациям объяснялось мидовскими чиновниками тем, что критические высказывания наших ученых и журналистов по поводу японских территориальных требований могли привести к обострению в Японии дискуссии на эту тему, а следовательно, и к всплеску антисоветских настроений японской общественности. Но такая страусиная политика таила в себе больше минусов, чем плюсов.
Поясняя эту мысль в своем докладе, я высказался следующим образом: 'Нежелание руководства СССР вести территориальный спор с Японией на государственном, правительственном уровнях правильно, так как на государственном уровне нашими оппонентами выступают японские дипломаты и политики, достаточно хорошо знающие факты, но настроенные враждебно к нашей стране, не желающие вникать в суть дела и заведомо предубежденные против любых наших доводов. Никакую нашу аргументацию, будь то ссылки на историю и международные соглашения, они слушать не будут и никогда не пойдут нам навстречу, что бы мы им ни говорили о правомерности включения Курильских островов в состав территории Советского Союза. В переговорах с такими оппонентами жесткость и лаконичность есть наилучший ответ: что спорить с теми, кто заведомо спорит с нами лишь для того, чтобы внушить японской общественности мысль, будто 'вопрос' еще не решен, будто его обсуждение продолжается и будто можно в дальнейшем путем нажима что-то выторговать у нас'.
Но вместе с тем я обратил внимание участников совещания и на то, что наша жесткость в переговорах на государственном уровне не должна была сопровождаться молчанием наших ученых и журналистов в тех
