волна протестов. Критики этой программы в лице оппозиционных партий профсоюзов указывали в своих заявлениях на то, что политика наращивания военных расходов Японии не отвечает разрядке напряженности и идет вразрез с курсом на разоружение, провозглашенным в то время как Советским Союзом, так и державами Запада72.
В 1990-1991 годах выявилась и еще одна скрывавшаяся до поры до времени тенденция в военной политике правящих кругов Японии, а именно их стремление покончить с запретами на отправку японских вооруженных сил за пределы страны, введенным в послевоенные годы с целью недопущения возрождения японского милитаризма. В этот период среди членов кабинета Кайфу, консервативных парламентариев и японских генералов стали открыто и настойчиво звучать призывы к превращению японских 'сил самообороны' в 'нормальную армию' и к привлечению их к участию в различных 'миротворческих' операциях, проводимых под эгидой ООН. Удобным поводом для вынесения этого вопроса на обсуждение парламента стали для правительства Кайфу драматические события в Персидском заливе, связанные с военными действиями на территории Ирака вооруженных сил США и их союзников. Под предлогом 'содействия делу мира' японское правительство объявило о намерении создать так называемый 'корпус мирного содействия ООН', с тем чтобы персонал этого корпуса принимал участие в 'горячих точках' мира, якобы дня улаживания военных конфликтов. Поначалу корпус мыслился как гражданское формирование, включавшее в себя людей мирных профессий: врачей, санитаров, инженеров и т.п. Но очень быстро под давлением военных кругов и 'ястребов' в либерально-демократической партии было решено, что его костяком станут военнослужащие 'сил самообороны'. Такая метаморфоза означала существенный отход от положений статьи 9 японской конституции. Ведь еще недавно премьер-министры Японии громогласно утверждали, что конституция страны исключает возможность отправки за рубеж персонала 'сил самообороны'. И вот в 1990 году впервые за послевоенный период в правительственных кругах стало говориться нечто противоположное. Сугубо военный характер корпуса проявился хотя бы уже в том, что по замыслам правительства на его вооружении предполагалось иметь автоматы, пулеметы и противовоздушные ракеты.
Все это вызвало в стране повсеместное несогласие ее населения. Как показали итоги массового опроса японцев, проведенного газетой 'Асахи', против посылки японских 'сил самообороны' в другие станы высказались 67 процентов опрошенных73. Отрицательное отношение к затее властей выразили тогда же большинство депутатов оппозиции. Свое нежелание поддерживать законопроект высказали и многие депутаты правящей партии. В последующие дни на улицах японских городов начались по всей стране массовые антиправительственные, антивоенные демонстрации. В результате поборникам законопроекта о 'корпусе мирного содействия ООН' пришлось в те дни отступить и снять свой документ с повестки дня 119-й внеочередной парламентской сессии.
Но мысль о снятии запретов на зарубежные экспедиции персонала 'сил самообороны' не была оставлена руководством правительства и военными кругами страны. И в последующие месяцы под разными извинительными предлогами в район Персидского залива был направлен отряд минных тральщиков 'сил самообороны'. А затем последовала отправка за рубеж и сухопутных частей. Свидетельством чему стало пребывание в Камбодже инженерного батальона служащих 'сил самообороны'.
Военная политика правящих кругов Японии в конце 80-х - начале 90-х годов, таким образом, постоянно оставалась одним из факторов, осложнявших советско-японские отношения. Ведь именно Советский Союз продолжал рассматриваться в правительственных и военных верхах Японии как главный потенциальный противник этой страны, хотя подавляющему большинству зарубежных дипломатов, военных и журналистов было предельно ясно отсутствие у Москвы каких бы то ни было агрессивных поползновений в отношении Японии. А вот военные приготовления Японии, продолжавшиеся в условиях общего потепления международного климата, не могли не вызывать недоумения и осуждения не только у советской, но и у японской миролюбивой общественности.
Как сказалась 'перестройка'
на советско-японских отношениях
Каким вопросам уделяет главное внимание любой журналист, работая за рубежом? Конечно же, вопросам взаимоотношений своей страны со страной своего пребывания. Естественно, что и у меня вопросы советско-японских отношений оставались постоянно в поле зрения. Внимание к этим вопросам усиливалось еще и потому, что в конце 80-х - начале 90-х годов в Советском Союзе развертывалась горбачевская 'перестройка', порождавшая в Японии, как и во многих других странах, много всевозможных предположений, ожиданий и надежд, далеко не всегда оправданных и далеко не всегда отвечавших национальным интересам нашей страны.
Вот что писал я спустя несколько месяцев после своего приезда на работу в Токио: 'Русские слова 'перестройка' и 'гласность' вошли в политический лексикон японцев. Интерес японской общественности к событиям в нашей стране еще более возрос после того, как здесь стали известны решения июльского Пленума ЦК КПСС и Сессии Верховного Совета СССР. Например, по каналу центральной телевизионной станции Японии 'Эн-Эйч-Кэй' в пятницу вечером и в воскресенье утром ('золотое время' на телевидении) дважды транслировалась передача под названием 'Реформы Горбачева'. В ходе программы миллионы японских телезрителей побывали в цехах завода 'Красный пролетарий', на конференции рабочих Рижского автомобильного завода, избиравших нового директора, в московском кооперативном кафе на улице Кропоткинская, на собраниях советских людей, обсуждавших вопросы перестройки, гласности и демократии в жизни советского общества. Как было бы хорошо, если бы такую информацию о Советском Союзе японцы получали почаще!
Много материалов о перестройке публикуют японские газеты. При этом японская печать старается выглядеть объективной (исключение составляют небольшое число газет правого толка). Но, к сожалению, объективность буржуазной печати далеко не последовательна. В потоке правдивых сведений о Советском Союзе попадается немало всякой мути. Уж очень хочется недругам нашей страны бросить тень на социализм как систему. Они торопятся, пока перестройка не набрала полной силы, пока еще не исчезли из нашей жизни застойные явления и бюрократические вывихи, пока не укрепились рациональные методы хозяйствования, принципы гласности. Именно поэтому во многих комментариях внимание уделяется не столько принятым решениям и намеченным реформам, сколько смакованию застарелых недугов, которые так принципиально были вскрыты Центральным Комитетом КПСС с целью их скорейшего устранения... Но даже эта, заведомо недружественная нам, часть журналистской братии не решается сегодня отрицать громадную историческую значимость происходящих в Советском Союзе преобразований, необратимости курса, взятого XXVII съездом КПСС'74.
Читая сегодня эти строки, я думаю, что в них нашло вполне четкое отражение как мое тогдашнее позитивное отношение к реформаторским начинаниям Горбачева, так и моя не подтвердившаяся в дальнейшем уверенность в том, что организаторы 'перестройки' - люди ответственные и грамотные, которые не подорвут своими действиями устои государственности и социалистической структуры нашего общества и не приведут страну к разрухе и распаду. Увы, мой оптимизм, да и не только мой, но и большинства окружавших меня друзей и знакомых, оказался спустя два-три года безвозвратного рассеян в результате бездарности, бесхребетности и беспринципности и самого инициатора перестройки Горбачева, и окружавших его лиц, среди которых оказалось немало дураков, прохиндеев и скрытых агентов иностранного влияния.
Примечательно, что некоторые из моих собеседников-японцев, высказывавших в те дни свои суждения о 'перестройке' и перспективах ее претворения в жизнь, оказались в своих прогнозах, как это ясно видно сегодня, более дальновидными, чем немудрящий краснобай Горбачев. Для примера сошлюсь на свою беседу с профессором Окита Сабуро, известным японским экономистом, бывшим министром иностранных дел Японии, возглавлявшим тогда частный исследовательский центр по вопросам внутренней и международной политики. 'Если суммировать его высказывания в интервью со мной,- писал я в уже упомянутой выше статье,- то они сводятся к следующему: внесение изменений в экономику любой страны - дело далеко не простое. Перестройка советской экономики пойдет, по-видимому, постепенно, шаг за шагом и потребует значительного времени. Самая трудная экономическая задача, которую предстоит решать Советскому Союзу в ходе реформ, будет состоять в том, как привести в действие рыночный механизм, наладить его бесперебойную работу и найти оптимальные формы увязки этого механизма с плановой структурой советской экономики. Успех реформ в Советском Союзе будет во многом зависеть от правильного учета повседневных потребностей населения. Мысли о будущем присущи обычно государственным и политическим деятелям. Что же касается рядовых людей, то большинству из них свойственно жить настоящим,
