южные острова Курильского архипелага, включая Кунашир, Итуруп, Хабомаи и Шикотан, было бы неправомерно ни с исторической, ни с юридической, ни с политической, ни с экономической точек зрения. 'Мы убеждены,- указывалось в письме,- что те территориальные уступки, на которых настаивает сегодня японская сторона, противоречит как здравому смыслу и национальным интересам России, так и международному праву - они чреваты для страны невосполнимым ущербом'. Подписавшие письмо ученые предупреждали далее Ельцина, что 'в политическом мире Японии в случае уступок японским территориальным домогательствам наверняка активизируются реваншистские силы, выступающие не только с притязаниями на четыре южных острова, но и на все Курильские острова и даже на Южный Сахалин'.
Обвиняя в некомпетентности советников президента, подталкивавших его на путь уступок японским домогательствам, авторы письма напоминали ему, что 'российская общественность... не уполномочила никого на ведение территориальных торгов', что по Конституции России ее территория 'целостна и неотчуждаема' и что это не позволяет поступаться 'ни единым островом, ни единой пядью родной земли'. В заключение же в письме выражалась надежда, что у президента хватит решимости и мужества дать отпор как японским государственным деятелям и политикам, зарящимся на русские земли, так и тем из его советников, которые подталкивали его на путь ущербных для страны и неоправданных территориальных сделок. 'Мирный договор с Японией, как и вообще развитие российско-японского добрососедства,- писалось в заключение,- должны стать результатом признания обеими странами стабильных и четких границ, сложившихся в итоге второй мировой войны. Иного пути решения территориального спора двух стран нет и быть не должно'166.
Поскольку до дня предполагавшегося отъезда Ельцина в Японию оставалось менее недели, то было решено наряду с доставкой письма в администрацию президента для непосредственной передачи его адресату отправить копии в редакции нескольких газет. Жена, отвозившая тексты письма в редакции 'Правды' и 'Советской России', встретила случайно у входа в здание названных редакций одного нашего знакомого журналиста - Сашу Дроздова, занимавшего в то время высокий административный пост в редакции 'Комсомольской правды'. Когда между ними зашел разговор о том, как быстрее доставить текст письма непосредственно президенту, то выяснилось, что в тот день Дроздов должен был встречаться по каким-то делам с главой президентской администрации Ю. Петровым. При таком стечении обстоятельств Дроздов любезно согласился передать пакет с письмом непосредственно в руки названного им лица - Ю. Петрова. И эту просьбу жены он выполнил: вечером он позвонил мне домой и сказал: 'Ваше коллективное письмо, судя по всему, заинтересовало Петрова. Прочтя его, он сказал, что безотлагательно положит его на стол президента'. И, видимо, так оно и было.
А на следующий день полный текст нашего открытого письма был опубликован в 'Советской России'. Днем позже изложение его содержания было опубликовано также и на страницах 'Правды'.
Когда мои коллеги подписывали свое открытое письмо Ельцину, его поездка в Японию казалась неминуемой. За день до того, как это письмо легло на стол главы президентской администрации Ю. Петрова, состоялась встреча Ельцина с представителями прессы по поводу его предстоявшего визита в Японию, и в его ответах на вопросы японских журналистов не было и намека на отказ от поездки. Однако 9 сентября вечером радио и телевидение Москвы передали как сенсацию экстренное сообщение об отмене президентом вылета в Токио, ранее согласованного с японскими руководителями и назначенного на 13 сентября. Это сколь неожиданное, столь и обидное для японской стороны решение Ельцин и его помощники сопроводили неуклюжими и противоречивыми объяснениями, содержавшими ссылки, с одной стороны, на 'внутриполитические трудности', а с другой - на 'негибкую позицию' японского правительства в территориальном споре с Россией. Но японскую сторону эти объяснения не устроили, и в неожиданном отказе президента России от заранее согласованного визита японские политики и пресса увидели поступок бестактный и обидный для Японии.
Действительная причина внезапного отказа Ельцина от визита в Японию в сентябре 1992 года крылась, как вскоре стало ясно, в том, что лишь за несколько дней до предполагавшегося отъезда этот невежда наконец-таки разобрался в сути дела и осознал ту угрозу своему политическому престижу, которую неминуемо повлекли бы за собой его территориальные уступки Японии уступки, уже обещанные Козыревым, Кунадзе и другими мидовскими руководителями японской стороне в ходе их предшествовавших переговоров с японскими государственными деятелями. Но разобраться во всем этом помогли Ельцину не мидовцы, а патриотическая оппозиция. Ведь уже за несколько месяцев до того в адрес президента стали поступать предупреждения и протесты от различных объединений российских патриотов, обращавших его внимание на недопустимость любых посягательств на территориальную целостность России, на порочность козыревского курса на якобы 'справедливый компромисс' России с Японией, предполагавший в действительности лишь наши односторонние территориальные уступки японцам. Такие обращения направлялись в адрес президента многими влиятельными общественными организациями страны. Примером тому могло служить послание центрального комитета Российского профсоюза работников рыбного хозяйства, направленное президенту в начале августа 1992 года, за подписью председателя ЦК профсоюза В. А. Зырянова.
Думается мне, что какое-то влияние на решение Ельцина об отсрочке визита в Японию оказало и наше коллективное открытое письмо. Кто знает, может быть, именно оно стало той последней соломинкой, которая сломала хребет тому верблюду, на горб которого взваливали один за другим тяжелые тюки соломы и прочие грузы.
Отказ Ельцина от поездки в Японию в сентябре 1992 года стал чем-то вроде оплеухи для японских лоббистов, окопавшихся в российском министерстве иностранных дел. Показал он и японской стороне ненадежность ее расчетов на безотлагательное заполучение ею Южных Курил. Но ни те ни другие не извлекли из этой своей неудачи должных выводов: в последующие месяцы после некоторой паузы предательский флирт наших мидовских японофилов с японскими дипломатами возобновился, а японское лобби в Москве стало вновь оказывать давление на Ельцина и его окружение с целью сталкивания их на путь уступок японским территориальным требованиям. Хотя весной-летом 1993 года Ельцин в своих заявлениях, касавшихся отношений России с Японией, стал более осторожным, чем в предыдущие годы, тем не менее в этих заявлениях не было по-прежнему ни ясности, ни надлежащей твердости. И это давало японским политикам немалые основания надеяться на то, что им удастся все-таки в недалеком будущем 'дожать' российского президента и склонить его к согласию на удовлетворение их территориальных притязаний к России.
Бурные события, происшедшие в Москве в сентябре-октябре 1993 года, привели к резкому изменению соотношения сил в политическом мире России в пользу сторонников козыревского прояпонского курса. Будучи очевидцем этих событий, я напряженно следил за тем, как драматически складывалась тогда борьба российских патриотов со сторонниками ельцинских 'реформ', за спиной которых стояли правящие круги США, Западной Европы, а также Японии. Ведь было ясно, что поражение патриотической оппозиции в борьбе за власть в стране неизбежно вело и к ослаблению сил защитников Курил от японских посягательств.
В дни сентябрьского - октябрьского противостояния в центре Москвы ельцинистов, укрепившихся в Кремле, и сторонников советской власти народных депутатов, оборонявших здание Верховного Совета, мы с женой и двенадцатилетним сыном не раз ходили к баррикадам политических противников Ельцина, чтобы выразить им поддержку. В те дни с утра до вечера там находились тысячи людей, стихийно стекавшихся к стенам Верховного Совета, чтобы своим присутствием демонстрировать солидарность с народными депутатами. На массовых митингах, то и дело возникавших у стен Верховного Совета, толпы людей с красными флагами и церковными хоругвями слушали речи защитников советской власти, поддерживая приветственными криками и аплодисментами находившихся на балконе ораторов, заявлявших о своей решимости бороться против установления в стране ельцинской диктатуры. В ответ на их речи тысячи собравшихся перед балконом людей либо скандировали лозунг 'Банду Ельцина под суд!', либо пели такие волнующие сердца русских людей боевые песни как 'Вставай, страна огромная', 'Наверх вы, товарищи, все по местам', 'Смело, товарищи, в ногу'.
В воскресенье 3 октября во второй половине дня мне пришлось участвовать в собрании активистов движения в защиту Курильских островов. В своем выступлении на этом собрании я подверг резкой критике тех перевертышей из числа российских научных работников и журналистов, которые ратовали в те дни за уступки японцам Южных Курил. В этом же выступлении выразил я недоумение и тревогу по поводу
