что городит его суконный язык…
Пришли наконец домой, — и Гараська уже перестал изумляться. Марья сперва вытаращила глаза при виде необычайной пары, но по растерянному лицу мужа догадалась, что противоречить не нужно, а по своему женскому мягкосердечию живо смекнула, что надо делать.
Вот ошалевший и притихший Гараська сидит за убранным столом. Ему так совестно, что хоть сквозь землю провалиться. Совестно своих отрепий, совестно своих грязных рук, совестно всего себя, оборванного, пьяного, скверного. Обжигаясь, ест он дьявольски горячие, заплывшие жиром щи, проливает на скатерть и, хотя хозяйка деликатно делает вид, что не замечает этого, конфузится и больше проливает. Так невыносимо дрожат эти заскорузлые пальцы с большими грязными ногтями, которые впервые заметил у себя Гараська.
— Иван Акиндиныч, а что же вы Ванятке-то… сюрпризец? — спрашивает Марья.
— Не надо, потом… — отвечает торопливо Баргамот. Он обжигается щами, дует на ложку и солидно обтирает усы, — но сквозь эту солидность сквозит то же изумление, что и у Гараськи.
— Кушайте, кушайте, — потчует Марья. — Герасим… как звать вас по батюшке?
— Андреич.
— Кушайте, Герасим Андреич.
Гараська старается проглотить, давится и, бросив ложку, падает головой на стол прямо на сальное пятно, только что им произведенное. Из груди его вырывается снова тот жалобный и грубый вой, который так смутил Баргамота. Денники, уже переставшие было обращать внимание на гостя, бросают свои ложки и дискантом присоединяются к его тенору. Баргамот с растерянностью и жалкою миной смотрит па жену.
— Ну, чего вы, Герасим Андреич! Перестаньте, — успокаивает та беспокойного гостя.
— По отчеству… Как родился, никто по отчеству… не называл…
Комментарии
Впервые — в газете «Курьер», 1898, 5 апреля, № 94. Рассказ написан под ощутимым влиянием очерков Глеба Успенского: в Баргамоте проступают черты будочника Мымрецова, а в Гараське — пьяного портного Данилки, которого у Успенского только девушка из «заведения» называет по отчеству, и за это растроганный Данилка решает на ней жениться (очерк Гл. Успенского «Будка», 1868).
Герои рассказа Андреева имели реальных прототипов, хотя сюжет его, по-видимому, вымышлен. Фамилия городового Баргамотов, характеризующая его внешний облик, явно происходит от прозвища, а не наоборот. Баргамот (бергамот) — один из наиболее распространенных в России в прошлом веке сортов груш. Интересно отметить, что Иваном Акиндиновичем, как и городового Баргамота, звали известного в Орле в 1890-х гг. делопроизводителя воинского стола городской управы, бывшего станового пристава И. А. Боброва (см. его некролог в «Орловском вестнике», 1915, 21 июня).
Предложение написать для «Курьера» пасхальный рассказ Андреев получил от секретаря редакции газеты И. Д. Новика. 25 сентября 1898 г. Андреев вспоминал в дневнике, что рассказ им был написан и «после некоторого утюженья, отнявшего от рассказа значительную долю его силы, был принят, но без всякого восторга, что казалось мне вполне естественным, ибо сам я о рассказе был мнения среднего… Нельзя поэтому передать моего удивления, когда я являюсь в понедельник на Фоминой в Суд и редакцию и там только и слышишь „Баргамот и Гараська“ (заглавие рассказа). Говорят, что рассказ украшение всего пасхального номера. Там-то его читали вслух и восхищались, здесь о нем шла речь в вагоне железной дороги. Поздравляют меня с удачным дебютом, сравнивают с Чеховым и т. п. В три-четыре дня я поднялся на вершину славы».
Бывший сотрудник «Курьера» журналист Я. Земский вспоминал о начале работы Л. Андреева в этой газете: «Совсем еще юноша, едва переступивший первую ступень возмужалости, он сразу обратил на себя внимание… Мнения сотрудников о нем расходились: одни находили в нем просто талантливого беллетриста, другие пророчили ему славу Чехова. По мере того как появлялись в „Курьере“ его рассказы, популярность его росла с необычайной быстротой. Руководители „Курьера“ нянчились с ним, как с капризным ребенком» (Москва, 1910, № 67, 15 ноября).
«Баргамот и Гараська» растрогал и восхитил М. Горького, который сразу же после прочтения рассказа в «Курьере» 5 апреля 1898 г. написал в Петербург редактору-издателю «Журнала для всех» В. С. Миролюбову: «…вот бы Вы поимели в виду этого Леонида! Хорошая у него душа, у черта! Я его, к сожалению, не знаю, а то бы тоже к вам направил» (Горький М. Переписка в 2-х томах, т. 1. М., Художественная литература, 1986, с. 80). Позже в письме Андрееву от 20–25 апреля 1899 г. Горький обратил внимание и на художественные недостатки рассказа: «Лучший ваш рассказ „Баргамот и Гараська“ — сначала длинен, в середине — превосходен, а в конце вы сбились с тона» (ЛН, т. 72, с. 66). М. Горький имел в виду заключительный эпизод рассказа (описание утреннего чаепития городового и поступившего к нему в работники Гараськи). Под влиянием критики М. Горького Андреев вычеркнул эту «сладкую» сцену, и в новой редакции «Баргамот и Гараська» был напечатан в журнале «Народное благо», 1902, №№ 15–16 и в коллективном благотворительном сборнике «Книга рассказов и стихотворений», М, изд. С. Курнина и K°, 1902. «Баргамот и Гараська» переведен на многие иностранные языки (немецкий, английский, испанский, венгерский и др.).
