Глава 7
Итак, в конце моей первой рабочей недели, в субботу вечером, я впервые вместе с шефом отправился в абак, предварительно выслушав такое примерно наставление:
— Ты можешь пить, есть, слушать музыку и вообще получать удовольствие. Но запомни хорошенько, мой юный френд: именно в неофициальной обстановке — в — абаке, на пляже, в сауне, то есть там, где человек не связан узами официоза, более раскован и где появляется гораздо более реальная возможность очаровать его своим обаянием и заставить себе симпатизировать, устанавливаются лучшие контакты и налаживаются те отношения, которые впоследствии перерастают в прочные деловые связи… Понятно?
Я лишь неопределенно покивал в ответ, поскольку еще не утратил сомнений относительно своего положения. Мои тревоги тут же нашли отражение в рентгеноскопических глазах шефа, и некоторое время он пристально смотрел на меня, по всей видимости, борясь с желанием дать мне пинка и отправиться в кабак без меня, наплевав на первоначальный план.
Но, как бы там ни было, минут через пять мы все же уехали из офиса. По мере того как это мероприятие разворачивалось, оно мне нравилось все больше и больше.
Мы передвигались с экспортом: за доновской «Вольво» следовала «Шевроле» телохранителей, и я здорово купился на обстановку — даже забыл р своих сомнениях, хотя ранее не замечал за собой склонности к эффектам, да и мальчишка вроде бы уже…
Но представьте себе: ночной город, магистраль, поток огней, стереомузыка в комфортабельном салоне… Ну как?
Я на переднем сиденье, собранный и строгий, уверенный в себе и одновременно слегка расслабленный, вроде бы как до скукоты привыкший ко всему происходящему.
На заднем сиденье развалился мой шеф — один из крутых ментов этого города. И я с ним на равных! Ну, пусть будет — почти на равных. Какая разница в данный момент!
А позади нас — «Шевроле» с телохранителями, неслабыми ребятами со стволами под левой рукой. О! И мы катим к шикарному кабаку — когда Дон сообщил мне название, я аж вздрогнул. Это самый крутой кабак в городе, где собиралась серьезная публика: деловары покрупнее, высшее звено администрация, творческая элита и сливки криминального мира. И телки — отпад. Судя по слухам.
Сам я этот кабак наблюдал только издали. Ничего примечательного снаружи он из себя не представлял: двухэтажное каменное здание послевоенной постройки, порядком облупившееся панно, с которого содрали лозунг «Наша цель — коммунизм», но оставили крестьянку и рабочего с мертвыми глазами наркоманов, да крытая черепицей двухскатная крыша, требовавшая ремонта.
Насколько я помню, с 1985 года побывать в этом заведении считалось событием из ряда вон. Если кто-то так небрежно выдавал: «А вчера с тем-то, тем-то вечерком заскочили в „Болдино“…» — все уважительно замолкали: значит, тип еще тот, раз пускают.
Вот и представьте себе: ночь, огни, две классные тачки, заводной музон, шикарный салон, крутой мужик Дон, телохранители — моща, я — отпадный кореш сам по себе, этакий джи-ай — ну просто обалдеть можно!
Правда, я довольно смутно представлял себе, что смогу сделать для шефа, ежели, предположим, нас у перекрестка обстреляют из спереди притормозившей машины. Ствола у меня не было, а рассчитывать на проворство следовавшей позади группы прикрытия в первые несколько секунд, которые, как говорится, решают все, не приходилось.
Более того, в случае такого расклада мы неизбежно рисковали оказаться между двух огней. Я далек от мысли, что наши шкафчики — отменные снайперы.
С другой стороны, Дон занимал довольно устойчивое положение в городе, судя по той информации, которую я успел получить, и в принципе на данный момент вряд ли у кого возникла необходимость производить его отстрел.
Тем не менее какой-то процент вероятности такого поворота событий имел место, а иначе зачем тогда телохранители вообще? И этот фактик привносил в обстановку определенный элемент риска, заставляющий несколько мобилизироваться и одновременно приподнимающий настроение — примерно так же, как при очень быстрой езде по нескоростной дороге с колдобинами, крутыми поворотами и не совсем трезвым водителем.
Я так расфантазировался, что вполне серьезно ожидал при подъезде к ресторану увидеть пару рослых швейцаров в сверкающих галунами ливреях, которые услужливо откроют двери нашего авто и, поклонившись, торжественно проводят в зал. Разумеется, почести будут оказаны Дону, но, поскольку я с ним, значит, отчасти и мне тоже. Во!!!
Но, увы, мы проехали мимо главного входа и зарулили в небольшой дворик за рестораном, освещенный неоновым фонарем. Там стояли четыре машины неотечественного производства, и, судя по толстому слою снега на этих авто, их хозяева уже давно ели и пили.
Я отряхнулся от мыслишек и вылез из машины. На улице медленно падал снег, и стояла тишина, нехарактерная для городского вечера, в которую очень грамотно вплеталось доносившееся через открытые форточки мягкое звучание духового оркестра. О! Духовой оркестр в кабаке в наше время рэпа и компьютерной музыки. В этом что-то было.
Я почувствовал, как сладко заныло под ложечкой. Ой, что-то будет! Между тем Дон тоже покинул автомобиль, и мы направились к тыльной стороне здания.
Открыв дверь черного входа, мы спустились в подвал, который представлял собой длинный, ярко освещенный коридор с закрытыми дверями по обеим сторонам. Мне показалось странным, что заведение не охраняется со стороны черного хода — я даже огорченно пожал плечами: выходит, уровень крутизны гораздо ниже, чем ожидалось!
Пятая от входа дверь, расположенная с левой стороны, была открыта. В довольно большой комнате находились трое парней спортивного телосложения.
Двое гоняли на экране «Панасоника» танки, пользуясь приставкой, а третий расслабленно сидел на круглом вращающемся стуле — типа как у стойки бара — и наблюдал за четырьмя маленькими экранами, на которых во всех ракурсах проецировалось изображение заднего дворика и входной двери.
На стене рядом с парнем примостился серебристый ящик с тремя буквами — БДШ. Чуть ниже ящика находилась большая красная кнопка, а еще ниже расположилась маленькая металлическая коробочка, от которой через всю стену на уровне бедра была натянута струна.
Когда мы проходили мимо, парни вежливо кивнули. Дон поприветствовал тем же способом, а я на пару секунд застопорился, рассматривая комнату, и почувствовал себя самонадеянным лопухом, поскольку при входе не заметил целых четыре камеры и не обратил внимания на зуммерное жужжание, когда открывал тяжелую входную дверь.
Эти парни лицезрели нас с того момента, как мы зарулили во двор, и, покажись им что странным, они бы не нажали кнопку, отпирающую электромеханический замок, а при желании один из них мог легким движением тронуть струну, отходящую от нижнего ящика, и привел бы в действие сигнал тревоги. Вот.
Миновав коридор, мы по ступенькам поднялись наверх, где открыли еще одну металлическую дверь, зажужжавшую при нашем приближении, и оказались в просторном помещении, которое отделяло кухню от зала.
У входа стоял стройный темноволосый мужик лет сорока в белой накрахмаленной сорочке с короткими рукавами и бабочкой.
Он улыбчиво поздоровался, но не подобострастно, а скорее с достоинством и сообщил: «Все готово. Может, еще чего?» — на что Дон отрицательно помотал головой и сказал, потыкав большим пальцем левой руки через плечо в мою сторону:
— Спроси. Может, этот тип еще чего пожелает.
Мужик при бабочке вопросительно посмотрел на меня, и я несколько смешался, поскольку малейшего понятия не имел, чего там шеф назаказывал. Переварив ситуацию в течение одной секунды, я, как мне показалось, небрежно и житейски опытно этак произнес:
— Плюс маринованных лангустов с артишоками и… и тошнотики, — чем понадеялся привести этого
