— Он крутой парень — хитрый, как лиса, зубастый как крокодил, но при всем при этом он один из немногих в этом городе, кто придерживается перспективного планирования, поступается сиюминутной прибылью ради будущего процветания и обладает страшной работоспособностью, которая на фоне, я бы сказал, первобытного интеллекта дает потрясающие результаты.
Вот некоторые характеризующие моменты. Он регулярно, без задержек платит «братве». Однако же именно он два года назад договорился с главной группировкой района о постоянном контроле за безопасностью своих торговых точек и выложил солидную сумму на оборудование ларьков средствами сигнализации. Остальные до сих пор в случае чего бегут к автомату на углу — если получается добежать. А в его ларьках — кнопочка под прилавком. В его ларьках торгуют молодые и симпатичные. Не потому, что он их всех трахает. На такой объем его чисто физически не хватит.
— Я понимаю, потому что молодая и симпатичная может привлечь к прилавку больше клиентов.
— Правильно. Эти молодые и симпатичные — дочери и жены его знакомых. Он не берет продавцов с улицы и тем застрахован от случайностей. Он хорошо платит своим продавцам и делает щедрые подарки городским властям и боевикам — помимо платы, а это здорово располагает, сам понимаешь. Он никогда не обманывает налоговую службу боевиков.
Заметив, что я удивленно поднял брови, Дон пояснил:
— Периодически осуществляются проверки соотношения дохода и затрат. Бухучет, так сказать. Этим занимаются профессиональные экономисты, работающие на «братву». Четверо предшественников Мирзы умудрились в течение года крепко пролететь из-за своей жадности. А этот держится. И хорошо держится.
— А у него самого какое образование?
— У него? Окончил восьмилетку в горном селе. Он каждые полгода нанимает специалистов, которые путем анкетирования исследуют потребительский спрос. Поэтому в его ларьках есть то, что пользуется наибольшим спросом. Причем он разрешает своим «молодым-симпатичным» сбрасывать до 40 процентов стоимости товара, если кто-то покупает оптом.
— Проще было бы снизить цены на несколько процентов — сразу бы разобрали весь ларек, — ввернул я, как мне показалось, вполне резонно.
— Ну уж нет. — Дон усмехнулся. — Цены нельзя произвольно снижать — за это придется ответить. А вот мелкооптовая торговля со скидкой — это просто гениальный выход из положения. Банка пива стоит в ларьке три тысячи рублей. И в центре, и на окраине. А в упаковке — полторы штуки, если берешь всю сразу.
— Но так называемому среднему гражданину упаковку не потянуть, это же понятно.
— Понятно. А если пять мужиков скинутся, все получается.
— Да, пожалуй, — согласился я.
— В результате товарооборот Центрального района в два-три раза быстрее, чем у остальных.
— Соседи, наверное, на него зуб точат?
— Сидит Мирза крепко. Ему наплевать на этот зуб. В летние месяцы он делает большие бабки на торговле прохладительными напитками.
— Понятно. Жарко, пить всем хочется.
— Тогда почему остальные не получают и трети того, что имеет Мирза? — спросил Дон и хитро взглянул на меня.
— Потому что Центральный район самый многолюдный.
— Да? Но у нас в городе основная зона отдыха расположена в Кировском: парки, аттракционы и так далее.
— Тогда почему же?
— Основной вал у Мирзы получается на остановках. Представь себе: ларек стоит от остановки буквально в двадцати метрах, совсем рядом. И тем не менее утром с семи часов до девяти и вечером с пяти до семи Мирза высаживает «десант»: по две-три милашки с пятью или шестью аппаратами для охлаждения воды и одноразовыми стаканчиками.
— Для чего же? Ларек близко.
— А вот для чего. Человек спешит на работу и ждет автобус — боится опоздать. Потому он не побежит к ларьку за двадцать метров, и, кроме того, у ларьков с водой, как правило, скапливается очередь: трудно быстро отпускать в одно окошко. Вот представь: ты торопишься, глядишь на часы, а пить хочется. Решаешь рискнуть, бежишь к ларьку, выжидаешь минуты три в очереди, берешь стакан ледяной фанты — а вот и он, автобус! У тебя альтернатива — или застудить горло, залпом проглотив ледяной напиток, или бросить все и стремглав мчаться к автобусу. Верно?
— Верно.
— А тут ты стоишь на остановке, спокойно ожидая автобус, посматриваешь на дорогу и не торопясь смакуешь напиток, который тебе вручила «молодая и симпатичная». Рядом стоят еще две таких же. У них и магнитофончик играет, создает настроение. Вот ты с этим настроением и выпьешь еще стаканчик. Мелочь? Может быть. Но таких мелочей у Мирзы целая куча, и все они составляют его выдающееся положение в сравнении с остальными.
Мне оставалось только соглашаться со всем, о чем говорил Дон. Я и сам думал, что такие, как Мирза, — будущее нашей экономики, сервиса, создатели нашего хорошего настроения и комфорта — за бабки, разумеется. Они — «новые русские». Однако, пока их очень мало. Действительно можно по пальцам пересчитать. Зато хищников — пруд пруди. И это печально…
Парадные двери растворились, и по центру зала медленно прошествовала группа людей. Еще один ежик средних лет — здоровенный, упитанный с надменным видом. Рядом с ним шел метр, который встречал нас с Доном, и они о чем-то беседовали. Чуть поодаль перемещались трое шифоньеров, очень похожие на ежиков, но помоложе и настороженно оглядывали зал. благополучно продефилировав по центральному проходу, они поднялись по лестнице и скрылись в одном из кабинетов.
— Судя по тому, что этот тип приперся в сопровождении охраны, несмотря на безопасность заведения, можно предположить, что он основной мафиози, — осторожно выступил я, внимательно глядя на шефа: опасался нарваться на снисходительную усмешку.
Дон задумчиво проводил процессию взглядом и вопреки ожиданиям очень серьезно ответил:
— Это сложный случай, мой френд. Ты почти угадал. Это губернатор области. Ты, наверное, частенько видел его по телевизору… Только те, кто с ним, — не телохранители. Двое из них — члены городского Совета, а третий — замначальника УВД. Ты можешь мне не поверить, но все трое — сыновья губернатора.
— Вот это семейка!..
Глава 8
Итак, я ждал Дона в сквере Героев Революции.
Сквер полностью просматривался с того места, где я стоял, и в поле зрения попадались лишь алкаши пред — и послепенсионного возраста, почти все одетые в неудобоносимую рванину типа той, что имел Гоша.
Они вяло переругивались и трясущимися руками открывали разнообразные емкости, чтобы побыстрее опустошить их. Все были заняты и хорошо вписывались в окружающий загаженный пейзаж.
Здесь я заметил бы Дона с расстояния действительного огня из автомата, поскольку Дон — изрядно упакованный интеллектуал, которого можно было бы, как я полагаю, сразу выделить из порядочного скопления народа на любом светском рауте.
Прождав минут пятнадцать, я слегка обиделся и стал вслух обзывать Дона, награждая его различными незамысловатыми эпитетами, нечасто употребляемыми в прозе отечественных авторов. Еще через пять минут это занятие мне надоело. Я вообще никогда не мог рассердиться на шефа серьезно, несмотря на то, что поводов было — хоть отбавляй.
Я сел на лавку, что оказалась незанятой, в самом центре сквера, и принялся размышлять.
