в течение получаса. Этель подумала, что им всем было не до сна.
Члены Большого Совета обладали огромным опытом Вард-Хирургии и сейчас пришли к единому мнению: то, что видела Этель, не было сном, а являлось чистым проходом в Многомерность, и, значит, был шанс спасти Советников. Когда все разошлись, Лигалон долго сидел молча и только спустя примерно полчаса уточнил:
– Ты твердо решила идти туда? Десятимерность все-таки?
– Не Десятимерность. В каминном зале обычно 44 измерения.
– Это нереально, Этель. Ты погибнешь!
– Не знаю, может быть, но я единственный человек на Земле со встроенной нервной системой и, кроме того, вы же знаете – я не старею. Что-то еще сделано с моим телом. А вот достаточно ли этого, не могу сказать. – Она задумалась. – Диггиррен очень любил меня, и я видела его сегодня, он еще меня помнит, раз пытался позвать. Вы же знаете, что сказал Строггорн – изнутри им никак не разрушить возникшие связи, слишком стабильная система. Я попытаюсь, мне терять нечего. Ключ у вас?
– Да, мне его передал Линган. Ты хочешь идти прямо сейчас? Ночью?
– Я знаю, ночью там еще хуже, но мне все равно.
Лигалон проводил Этель во Дворец Правительства. Они спустились в низ, и последние три этажа шли по лестнице. Вокруг лежала пыль. На двери, обитой железом, сразу, как только они подошли, зажглась предупреждающая надпись о Десятимерности. Лигалон вставил ключ, тяжело повернул его, надавил плечом на дверь, открывая, и пропустил Этель. Луч фонаря выхватил поворот стены, Этель пошла, не оборачиваясь. Старинная винтовая лестница круто уходила вниз. Шаги были почти неслышны из-за толстого слоя пыли, и Этель только уловила, как где-то позади Лигалон закрыл дверь, но не стал запирать ее на ключ. Она дошла до нижней площадки и очутилась в самом обычном помещении.
Это очень удивило ее. Здесь не чувствовалось Многомерности, помещение имело строго очерченный объем, и, по всем признакам, это была обычная Трехмерность. Этель растерянно обошла комнату. Кругом стояли различные предметы, назначение которых было ей непонятно. Она прошла через несколько дверей, со скрипом открывающихся при нажатии, и только в третьей комнате, обнаружив стол и затянутый паутиной камин, поняла, что попала в камеру пыток. Это лишь на секунду испугало ее, но Этель тут же справилась с собой, подавив страх. Всего было три помещения. Она несколько раз обошла их, больше не найдя никаких дверей, через которые можно было бы пройти.
Поняв, наконец, это, Этель остановилась посреди пыточной камеры. Она почувствовала полную беспомощность и чисто по-женски, навзрыд, зарыдала. Звук ее голоса так поразил Этель, что она тут же замолчала, произнеся вслух несколько бессмысленных фраз. Было очевидно, что звуковые волны здесь не распространялись, а, значит, все это помещение было не более чем иллюзия Трехмерности. Это сразу успокоило ее, и Этель начала рассуждать. «Если это тот самый зал, – думала она, – почему тогда он принял такой странный вид? Строггорн говорил, что здесь можно создать все что угодно. Хорошо. Допустим. Но я не могла создать все эти предметы, назначения которых я даже не знаю и вижу в первый раз. Может быть, здесь есть какая-то дополнительная защита для простых людей? Строггорн ее мог даже не заметить, а я напоролась. Так. Значит, этот зал просто не признал меня».
Этель сосредоточилась, закрыв глаза, и представила, что идет по Десятимерному колонному залу. Открыв глаза, она убедилась, что все по-прежнему. «Что я делаю не так? – снова спросила Этель. – Нельзя закрывать глаза. Да, вспомнила, нужно, наоборот, смотреть». Она выбрала угол помещения и мысленно представила колонный зал. Это оказалось очень тяжело, одновременно удерживать взгляд на одном месте и моделировать пространство, и удалось только с пятого раза. Между попытками Этель давала глазам отдохнуть. Руки уставали держать фонарик, и она несколько раз перекладывала его.
Пространство в углу заклубилось, стало нечетким, словно захваченное пеленой плотного тумана, стены растворились, и Этель оказалась стоящей в колонном Десятимерном зале. Она облегченно передохнула и отметила про себя, что это число измерений переносит нормально. Колонны исчезали в бесконечность, и сейчас на полу не было пыли, а луч фонарика отсвечивал блеклой дорожкой от мраморного пола. Надпись на одной из колонн гласила: «Десятимерность. Смертельно опасно! Кто ты? Я не знаю тебя».
– Я – Этель ван Линган Отто, – четко мысленно произнесла она, и надпись сразу изменилась: «Ты была здесь?»
– Я была здесь, меня оперировал Советник Строггорн ван Шер.
«Что ты ищешь здесь?» – меняется надпись на колонне.
– Советников. Они здесь? – спросила Этель, но надпись никак не откликнулась на вопрос: «Проходи. Можно». – Надпись померкла. Этель снова пошла по залу, пока колонны неожиданно не исчезли, и луч фонарика не уперся в плотную темноту. Она еще некоторое время стояла, пытаясь просветить, что впереди, когда отчетливо услышала, как кто-то вскрикнул в этом пространстве. От неожиданности Этель вздрогнула. «Наверное, слишком долго здесь стою», – подумала она, сосредоточилась, почувствовала движение, четко представила операционный зал, и очень удивилась, что почти сразу же оказалась в нем.
Блеклый свет зажегся, Этель выключила фонарик и подошла к пульту. Ее обрадовало, что Строггорн не убрал операционный стол, – она бы не смогла его синтезировать. Вся аппаратура была исправна. Этель разделась, легла на операционный стол, скомандовала подключение и почти мгновенно очутилась в болотистом лесу.
Туман клубами поднимался над болотом, сквозь него нечетко проглядывали кочки с темной липкой водой между ними. Ноги Этель то и дело проваливались по щиколотку в мерзкую жижу. Мокрые ветви деревьев изгибались, хватали, отскакивали и больно хлестали по лицу. Идти было тяжело, и примерно через час, устав, она подумала, что что-то опять делает не так. Ее физическое тело осталось в Десятимерном зале, ни о каком болоте не должно было бы идти речи. «Мой мозг трансформирует восприятие Десятимерности в привычные образы», – вдруг поняла Этель и сразу остановилась.
Она сосредоточилась, представив обрыв, на который уводил ее Строггорн. Туман послушно рассеялся, и она оказалась на краю пропасти. Мустанги беззаботно неслись далеко внизу, обгоняя друг друга. Этель легла на живот и всмотрелась в бесконечную волнующуюся зелень пространства. Оно изменялось все время, колыхаясь вверх, почти достигая края пропасти и снова опадая. Высота была колоссальной, обрыв совсем отвесный, и она никак не могла присмотреть место, с которого удалось бы спуститься.
– Что ты здесь делаешь? – Ворвался в ее мозг голос красивого огромного гепарда, с лоснящейся пятнистой шкурой.
– Строггорн? – Этель вглядывалась в него, пытаясь понять, кто это.
– Я не Строггорн, – сказал гепард. – Ты не ответила на мой вопрос.
– Я ищу Советников. Они ушли сюда и больше не вернулись. Мне кажется, я видела их в каминном зале. Вы знаете, где это?
– Знаю. Это далеко. Не испугаешься?
Интонация, с которой спросил это гепард, показалась Этель очень знакомой.
– Нет, мне нужно попасть туда.
Гепард подставил ей спину, подхватил Этель и заскользил мягкими прыжками, передвигаясь прямо по воздуху. Пространство вокруг сразу размазалось, сливаясь в сплошную пелену. Иногда казалось, что они едут через странный, безлистный и какой-то мертвый лес, а один раз двигались по совершенно ирреальной поверхности, разлинованной строгими геометрическими фигурами. Этель показалось, что это бесконечная шахматная доска, а они – фигурки, которыми играет волшебник.
В какой-то момент они очутились на бесконечной дороге. Кругом была пустота, а дорога пронзала ее, разделяя пространство на две части. Гепард летел над ней, не касаясь поверхности. Блеклый желтый свет был разлит кругом, но солнца не было, как не было и неба. Этель затошнило, и гепард сразу откликнулся: «Уже скоро, потерпи, ты выдержишь». – И без всякого перерыва они очутились в зале с камином.
Этель слезла с гепарда на холодный каменный пол. Босые ноги заныли. Советников не было, и камин еле светился.
– Их здесь нет, – в ее мыслях было разочарование.
– Конечно.
Она обернулась, но гепарда больше не было – перед ней стоял человек. Его лицо непрерывно менялось, словно никак не могло остановиться на каком-нибудь облике. Этель в ужасе отшатнулась, а человек подошел к камину и начал подкладывать дрова, пока огонь не разгорелся ярким пламенем, потом сел в
