Стены дрогнули, в шкафах заплясала посуда, попадали книги. Задребезжала забытая в жестяном стакане ложка. В окне мелькнула тень, могучие крылья закрыли звездное небо, и из темноты послышался низкий клекот.
— Прилетела, — одними губами прошептал Хёльв. Он осторожно подкрался к окну, открыл его и выглянул наружу.
Хифания парила совсем близко ~— всего в нескольких локтях. Ее круглые многоцветные глаза матово светились, отблески горящего в камине огня играли на чешуйках шкуры. Хёльв высунулся еще больше и разглядел Чистое Сердце: монстрица сжимала его в лапах.
— Бедненькая. Устала, наверное? Пора тебе и отдохнуть. Хифания ответила ему урчанием.
— Вот тебе последнее задание. — Хёльв положил руку твари на лоб, как учила тетрадь, сконцентрировался и выдохнул свою волю. — Интима, доригано, — услышал он и понял, что сам произнес эти слова.
Монстрица снова заклекотала, взмахнула крыльями и исчезла. Хёльв улыбнулся, представляя, как она летит к лесу, к лагерю матери Полонны, как кружит над перепуганными сестрами, как замораживает их костры, опрокидывает палатки и, наконец, наигравшись, сбрасывает Чистое Сердце в мягкий сугроб. Потом юноше вспомнились липа друзей — Лоррена, Мерлока, Лукавого Финика, Риль, — и он помрачнел.
— Ничего, чай, не на век здесь запираем. — Цишер словно угадал его мысли.
Пока Хёльв подбирал слова для ответа, кот соскользнул с кресла и подбежал к дверям: снизу раздались звон посуды и громкое кряхтение. По лестнице взбирался Иеронимус, с трудом балансируя подносом, нагруженным книгами вперемешку с тарелками и кувшинчиками. Взгромоздив поднос на стол, гном отер вспотевший лоб полотенцем и принялся накладывать на большое глиняное блюдо дымящиеся пухлые оладьи, обильно поливая их сметаной и вареньем.
Оладьи источали такой восхитительный аромат, что Хёльв невольно придвинулся ближе, потирая руки, а Цишер легко вскочил на стол и стал выразительно посматривать то на гнома, то на сметану. Разложив тарелки и приборы, Иеронимус налил Хёльву и себе пива, коту — сметаны и первым потянулся к ложке. На некоторое время воцарилось полное молчание. Голодный как волк Хёльв поспешно запихивал в рот оладушек за оладушком, время от времени прикладываясь к кружке.
— Уфф… — сказал наконец он и в изнеможении повалился на кровать, привлекая к себе пыльную стопку книг, принесенную Иеронимусом из подвала. Пора заняться вызовом духа Фархе.
Иеронимус с готовностью покивал.
— Посмотрим-посмотрим. — Хёльв осторожно сдул пыль с верхнего томика. — «Магия в вопросах и ответах».
Он вопросительно посмотрел на Иеронимуса. Гном пожал плечами. Хёльв перевел взгляд на Цишера. Тот сделал вид, что дремлет. Тяжело вздохнув, Хельв стал перебирать книги одну за другой.
«Справочник по современной магии»… Н-да… Издано триста семьдесят лет назад. «Колдовство для начинающих. Самоучитель в ста восьмидесяти томах. Том первый. Книга первая».
Юноша хмуро отложил в сторону увесистый фолиант. — «Помоги себе сам. Курс лекций для молодых знахарей»… А это как сюда попало? Иеронимус! У меня вид человека, нуждающегося в лечении? Ристаговы Подземелья, а это что?! «Полезные и простые обряды в картинках».
— Мой господин, вы же сами просили…
— «Чародейство для благонравных девиц», — яростно провозгласил Хёльв, потирая щетинистый подбородок.
Гном подхватил поднос с пустыми тарелками и поспешно ретировался вниз, испуганно оглядываясь на ходу.
— «Некоторые магические ритуалы в доступном изложении» — вот это, пожалуй подойдет. — Юноша зевнул и раскрыл книгу. — Приворотное зелье… Отворотное зелье… Обряд очищения… Вызов духов предков… Цишер! Кажется, я нашел! «Вызов духа, обитающего в жилище: в землянке, избе, монастыре, замке, дворце».
Цишер сонно засопел и прикрыл морду хлюстом.
— «Возьмите три лопаты свежего куриного помета и разбрасывайте его перед жилищем в течение часа. Затем закидайте помет землей, произнося ласковые слова о вызываемом духе. Соберите костер из всех имеющихся поблизости веток, прыгайте через него и зовите духа. Очистите сердце от скверны, поклонитесь жилищу, продолжая вызывать духа, Приготовьте духу трапезу из лучших продуктов и оставьте ее на пороге жилища. Обойдите жилище семьдесят семь раз, кланяясь каждому окну и продолжая призывать духа. Если вы обладаете должной силой и ваши помыслы были чисты, дух не замедлит появиться». — Хельв покачал головой. — Ну и обряд! Неужели безо всех этих мерзких ингредиентов нельзя обойтись? А, Цишер?
Кот делал вид, что крепко спит, Не дождавшись ответа, Хёльв вздохнул, неохотно встал с кровати и побрел искать гнома.
— Свежий, говоришь? — Хёльв подозрительно принюхался к содержимому ведра.
— Свежайший, мой господин! Не извольте сомневаться!
— Ну смотри мне. — Юноша потоптался на месте, внушительно помахивая ведром с куриным пометом.
— Да, господин, слушаю, господин. — Иеронимус бочком проскользнул к двери и исчез в башне.
Испытывая некоторую неловкость, Хёльв вышел на середину двора и запустил руку в ведро. Помет оказался липким и очень неприятным на ощупь, разбрасывался с большим трудом, так и норовя пристать к пальцам и штанам. За час Хёльв измучился так, что едва держался на ногах. Опустошив ведро, он принялся забрасывать помет землей.
— Хороший дух, славный дух. Милый, добрый дух, — с ненавистью бормотал юноша, орудуя лопатой.
Еще через час дело дошло до сбора веток, которых оказалось такое великое множество, что разожженный из них костер больше напоминал небольшой пожар. Когда пламя немного утихло, Хёльв начал скакать через огонь, громко взвывая:
— Приди, о дух! Я весь в томлении! Явись ко мне, уйми мои мученья!
Закончив прыжки, прокопченный, измазанный сажей, он направился ко входу в башню, отбивая на ходу поклоны.
— О прекрасный дух, я жду тебя! Светлый дух! — продолжал повторять он, спускаясь по лестнице в подвальный этаж.
Здесь начинался бесконечный, ведущий вниз коридор. На старинных бронзовых держателях в виде львиных лап креплись факелы, из которых горел каждый третий; откуда-то сладко тянуло ароматом свежеиспеченного хлеба.
Ориентируясь по запаху, Хёльв нашел просторное, хорошо освещенное помещение, стены, пол и потолок которого были выложены гладкой белой плиткой. На множестве резных полочек стояли банки с крупами и приправами, в углу потрескивала дровами раскаленная плита. Все пространство посреди комнаты занимал массивный широкий стол, застеленный мохнатой скатертью в разноцветный горошек. На столе лежал пышный каравай самого соблазнительного вида.
Обойдя кухню и вооружившись двумя тазиками и корзиной, Хельв нырнул в миниатюрную дверку, ведущую в кладовку. Обратно он вернулся нагруженный небольшим окороком, головкой сыра, пучком редиски, несколькими крупными яблоками, В тазиках размешалась копченая рыба и пирожки. Из корзины выглядывали бутылки с вином и пивной бочонок. Немного подумав, Хельв сунул туда же еще теплый каравай, сдернул со стола скатерть и устремился обратно наверх.
Добравшись до входа в башню, он расстелил на полу скатерть и художественно уложил на ней продукты, полюбовался творением своих рук, на всякий случай отбил пару земных поклонов и приступил к последнему пункту обряда — обходу башни. Ночь выдалась морозная, порывистый ветер кидал в лицо пригоршни острого снега, земля покрылась хрусткой корочкой. На двадцатом кругу Хёльва обуяла кипучая ярость против всего на свете, на пятидесятом — ярость сменилась тихой тоской, к концу же семьдесят седьмого круга он смирился и впал в философское безразличие.
Завершив последний круг, а вместе с ним и обряд, Хёльв некоторое время бесцельно топтался на
