Красный и белый террор в России. 1918–1922 гг.

свидетельству задержавшего ее Бакулина, она находилась во время выстрела позади него, а он сам в 15–20 шагах от Ленина. Тогда как выстрелы были произведены почти в упор. Оба аргумента не могут быть приняты с достаточным основанием. Несмотря на плохое зрение, Каплан свободно передвигалась по улицам, видела лица и узнавала знакомых. Потому Каплан вполне могла стрелять в упор, и выстрелы с такого близкого расстояния (менее метра) скорее свидетельствовали против нее, чем за то, что стреляла не она. Бакулин оставил разные показания, причем второе перечеркивает первое. Вначале он писал, что задержал Каплан в заводском дворе, затем что на улице. Неизвестно, кто его просил написать повторно о задержании Каплан и почему он изменил свои первоначальные показания, сделав их теперь похожими на все остальные свидетельства очевидцев, утверждавших, что арест Каплан произошел вне заводского двора. Разумеется, всегда хочется верить тому, чему хочется, но вера не есть юридическое доказательство…

29 августа 1990 г. в «Комсомольской правде» была опубликована статья преподавателя Оренбургского пединститута B. Войнова «Отравленные пули», в которой ставилось под сомнение участие Каплан в прямом покушении на Ленина (следить за Лениным могла, стрелять — нет) и в качестве возможного террориста назывался эсер, рабочий В. Новиков. Возразивший ему в этом же номере «Комсомольской правды» научный сотрудник Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС

C. Кудряшов также пришел к выводу, что причастность Каплан к покушению неоспорима, «в остальном же твердой уверенности быть не может». В 1991–1993 гг. увидели свет несколько статей юриста Е. Данилова о покушении на вождя. Данилов Е. Тайна «выстрелов» Фани Каплан. // Звезда Востока. Ташкент, 1991. № 1. С. 113–130; он же. Три выстрела в Ленина, или За что казнили Фани Каплан. // Нева. 1992. № 5–6. С. 306–324; он же. Покушение на вождя: сигнал к террору. // Огонек. 1993. № 35–36. С. 10–16. Он убежден, что стреляла не Каплан и что «некто весьма могущественный был заинтересован в сокрытии тайны». // Нева. 1992. № 5–6. С. 310.

Заметим, что сомнения в том, кто стрелял, возникли еще в годы гражданской войны. В следственном деле о покушении на Ленина, хранящемся в архиве бывшего КГБ СССР, находятся следующие документы: 27 сентября 1919 г. чекист Горячев сообщал, что, работая по делу о готовящемся восстании в Москве, слышал, что в покушении на Ленина участвовала Зинаида Легонькая, «причем эта Легонькая якобы и произвела выстрелы». Легонькая была арестована и на допросе сказала, что ей 23 года, она член партии большевиков с 1917 г., рабочая. Выяснилось, что именно З. И. Легонькая обыскивала Каплан, но в момент покушения находилась на учебе в инструкторской коммунистической школе. Во время перерыва в школу пришел курсант и сказал, что стреляли в Ленина, она побежала в военкомат, где тогда служила. Свидетели подтвердили ее полное алиби. Важно другое: чекисты нашли необходимым арестовать и допросить человека по обвинению в покушении на Ленина спустя год после того, как Каплан была расстреляна по этому же обвинению. Следовательно, полной уверенности, что стреляла в Ленина именно Каплан, не было. Подробнее см.: Литвин А. Л. Кто стрелял в Ленина? Megapolis-Continent. 1991. 30 мая; он же. Дело 2162 и другие дела. // Собеседник. 1991. Октябрь. № 42. Об этом свидетельствует и возвращение к делу о покушении на Ленина во время судебных процессов над лидерами партии правых эсеров (1922 г.) и по делу «антисоветского правотроцкистского блока» (1938 г.). На последнем государственный обвинитель А. Я. Вышинский настойчиво добивался признаний в покушении на Ленина не только правых, но и левых эсеров, Н. И. Бухарина и других. Бухарин согласился со многими оговорами в свой адрес, но участие в покушении на Ленина отрицал решительно. Судебный отчет по делу антисоветского «правотроцкистского блока». М., 1938. С. 185, 227. Позже были найдены и другие документы, дополняющие сведения к биографии Каплан. См.: Литвин А. Л. Фейга Файвеловна Каплан. — Дело Фани Каплан, или Кто стрелял в Ленина. М., 2003. С. 9– 11.

Биография Каплан малоизвестна. Фейга Файвеловна Каплан родилась в 1887 году в Волынской губернии. Позже, во время допроса, она сообщила заместителю председателя ВЧК Я. X. Петерсу, что ее отец был еврейский учитель, что родители уехали в США в 1911 году, у нее было четыре брата и три сестры, и все они рабочие, а сама она получила домашнее воспитание. На этом же допросе Каплан сказала, что под этой фамилией она жила с 1906 года. // Пролетарская революция. 1923. № 6–7. С. 284. Ляндрес полагает, что смена фамилии произошла в связи с замужеством и что ее мужем мог быть большевик Макс Каплан, работавший в 1918 г. в крымском подполье. // Slavic Review. 1989. V. 48. № 3. P. 435. См. также: В борьбе за советский Крым. Воспоминания старых большевиков. Симферополь, 1958. С. 10; Баранченко В. Гавен. М., 1967. С. 97, 100. Ныне выяснилось, что паспорт Каплан был фальшивым и был ею одолжен у эсерки Фани Каплан — реальной фигуры, известной минскому жандармскому управлению в 1907 г. //Общая газета. 31 августа — 6 сентября 1995 г. Публикация Я. Леонтьева.

Однако в 1916 г. начальник акатуевской тюрьмы получил письмо от родителей Каплан, которые подписались Файвел и Сима Каплан, т. е., возможно, это была ее настоящая фамилия. Каплан судил военно-полевой суд войск Киевского гарнизона 30 декабря 1906 г. Она была приговорена к бессрочной каторге за «изготовление, хранение, приобретение и ношение взрывчатых веществ с противной государственной безопасности и общественному спокойствию целью».

В 1907 г. Каплан появилась в Мальцевской тюрьме Нерчинской каторги в Восточной Сибири. Эта тюрьма, по воспоминаниям бывших каторжанок Ф. Радзиловской и Л. Орестовой, с февраля 1907 г. и вплоть до весны 1911 г. была средоточием всех женщин, осужденных по политическим статьям к каторжным работам в Сибири. К августу 1907 г. их было 14, в мае 1908 г. — 33, а весной 1911 г. — 62. Большинство каторжанок — это эсерки (М. Спиридонова, А. Биценко, А. Измаилович и др.), были большевички, меньшевички, бундовки, анархистки. Бывшие каторжанки подробно описывали свой тюремный быт и отмечали тяжелые приступы болезни у М. Спиридоновой и слепоту Ф. Каплан. О последней они писали так: «В смысле заболевания был у нас в Мальцевской один, поистине трагический случай. Одна из мальцевитянок, Фаня Ройтблат (Каплан. — А. Л.), еще до своего ареста была ранена в голову осколком взорвавшейся бомбы. Так как прошло около 2 лет после взрыва и рана зажила, то никто из нас, да и она сама, никогда не думали о каких-либо осложнениях от ранения. Мы привыкли видеть ее всегда здоровой и жизнерадостной.

Вдруг, однажды вечером, кажется летом 1909 г., в тюрьме поднялась тревога: с Фаней неожиданно случился странный припадок — она перестала видеть. Глядела широко раскрытыми глазами и ничего не видела вокруг себя. Маруся Беневская (отбывавшая с Каплан свой строк на каторге. — А. Л.) пересмотрела все медицинские книги, какие только были в тюрьме, предположила причину слепоты повреждением зрительного нерва при ранении, но непосредственной помощи оказать не могла. Через день или два припадок слепоты кончился, Фаня опять увидела свет, но мы поняли, что дело может принять печальный оборот. И, действительно, через короткое время она совсем потеряла зрение. У нее по- прежнему оставались прекрасные, серые, лучистые глаза, такие ясные и чистые, что по внешнему виду трудно было определить, что она слепая.

В течение долгого периода Фаня надеялась, что слепота пройдет, что все это временно, и ни за что не хотела приспособиться к своему новому положению. Она перестала совсем выходить на прогулку, молча сидела или лежала на кровати в своей одиночке и, уйдя в себя, углубленно думала о том ужасном, что над ней стряслось. Слепота так ее потрясла, что она хотела лишить себя жизни. Пока особо острый период не миновал, мы ни на минуту не оставляли ее одну.

Когда прошел месяц, другой и ничего не изменилось, она постепенно начала приспосабливаться к своему новому положению. Стала учиться читать по азбуке для слепых без посторонней помощи и приучилась обслуживать себя. Так странно было видеть, как она, выйдя на прогулку, быстро ощупывала лица новеньких, которых она не знала зрячей. Веселье и жизнерадостность к ней не вернулись в прежней мере, она теперь больше ушла в себя.

Неоднократно к ней вызывались тюремные врачи, но их мнение долго сходилось на одном, что она симулирует слепоту. Так она прожила в течение многих лет слепой и только в 1913 г. была переведена в Иркутск для лечения. Оказалось, что ее слепота все-таки поддается лечению. После лечения зрение ее не стало, конечно, вполне нормальным, но, во всяком случае, это уже не был тот полный мрак, в котором она жила столько лет». Радзиловская Ф., Орестова Л. Мальцевская женская каторга. 1907–1911 гг. Каторга и ссылка. 1929. Кн. 59. С. 122–123. Они же сообщали, что жили тогда коммуной: все полученные деньги, посылки и книги становились общей собственностью и шли в общее пользование. Там же. С. 118.

Эти воспоминания дополнила А. Пирогова, бывшая с Каплан в Нерчинске: «В камере с нами была бессрочница Каплан, временно потерявшая зрение еще в Мальцевской. Врачей-окулистов на каторге не