– Не только. Не хотел тебе говорить. Думал, он меня не вспомнит. – Антон почесал затылок. – Павел Петрович преподавателем работал, «Уголовное право» у нас вел. Умный мужик был. Два раза меня на экзамене заваливал. – Антон помолчал. – Сын у него года два назад погиб, вот он из университета и уволился.
– Как погиб?
– Несчастный случай. Он акробатом в цирке работал. С высоты упал и разбился.
Виктор помолчал.
– Понятно теперь, почему с ума сошел.
Они прошли мимо четвертой палаты, где лежал «эмбрион», и мимо пятой, где ворчал Матвеев.
Шестая комната поразила Антона. Аккуратно застеленная кровать, тумбочка, накрытая салфеткой, никаких бумажек на полу, разбросанных вещей – чистота и порядок. У окна стоял худой печальный юноша с острым носом и огромными, на выкате, глазами. Пижама его была выглажена, не было складок даже на локтях и коленях, словно он никогда не садился.
– Пятьдесят девять, – констатировал пациент.
Виктор подошел к нему и шепнул:
– Знакомьтесь, Сергей Сергеевич, это Антон. Будет помогать мне с дежурством.
– Восемнадцать.
– Очень приятно, – Антон опасливо протянул руку, и молодой человек мягко ее пожал. – А что вы считаете?
– Он все считает! – крикнул из-за стенки Матвеев. – Счетчик, хренов! Рыба пучеглазая!
Пациент вжал голову в плечи, присел, закрыв уши руками. Плеханов похлопал его по плечу.
– Не бойтесь. Иван Борисович сегодня наказан.
Человек-счетчик вздохнул и шмыгнул носом.
– А я все не сплю, – тихо произнес он. – Уже сто тридцать восемь ночей подряд. Вон, и под глазами круги. А этот не унимается, зарезать хочет.
В дальнем конце коридора послышался грохот.
– Виктор Евгеньевич! – крикнул кто-то. – Скорее!
– Это эпилептик! – Плеханов побежал, Антон поспешил следом.
В последней по левую сторону коридора палате на полу лежал человек. Он извивался всем телом, выгибаясь дугой, его трясло. Изо рта текла слюна.
– Скорее! – Виктор вытащил из кармана деревянную палочку и попытался засунуть ее в рот эпилептику. Человек корчился, бился головой об пол, стучал ногами и вертелся. Подойти к нему не было никакой возможности.
Антон стоял, не зная, чем может помочь и что вообще следует делать в таких случаях. Из книжек он помнил: главная опасность для эпилептика – прикусить язык или подавиться им, но с началом приступа сделать было ничего нельзя.
– Не стой столбом, – Виктор сердито посмотрел на молодого человека, – дай подушку, чтобы он себе макушку не разбил!
Антон схватил с кровати подушку, сунул ее под голову изгибающемуся человеку.
– Придержи его!
Эколог опустился на колени, попытался удержать голову эпилептика на подушке. Тот дергался и извивался с необыкновенной силой, Антон взмок. Наконец судороги ослабли и прекратились.
– Теперь он будет спать, – сказал Виктор. – Молодец, ты здорово помог.
– Как же ты один с ним справляешься?!
– Я ему помогаю!
Антон обернулся. В суматохе он не заметил еще одного пациента, а тот все время находился в палате. Невысокий, пожилой, приятной наружности человек с любопытством разглядывал новичка.
– Вы новый доктор? Очень приятно! Очень, очень приятно. Новый доктор!
– Он не доктор, – сказал Виктор, но мужчина в пижаме уже протянул Антону руку.
Парень ответил на рукопожатие. Человек показался ему вполне здоровым: внимательные умные глаза, аккуратно причесанные волосы, оживленные движения.
– Савичев Александр Алексеевич, – представился мужчина, – очень приятно.
– Антон.
– Заглядывайте в гости. Моя комната под номером семь. Счастливый номер. Никаких сквозняков, сплошные удовольствия и манная каша утром. Заглядывайте обязательно. Седьмая палата. Заглядывайте в гости.
Антон попытался выдернуть руку из цепкой хватки пожилого человека, но тот не отпускал.
– Цыганка, правда, приходит, но она больше по моей части. Если все время причесываться, ветра не будет. Цыганка, да, по моей части. Ветра нет. Нет ветра.
Виктор осторожно взял мужчину за плечи, тот сразу присмирел и сгорбился. Плеханов подозрительно
