– Ну, ничего себе! – Виктор сжал кулаки. – Похоже, в нашей стране ничего никому доказать нельзя. Проще подонком быть и деньги зарабатывать, грабя честных людей!
– Вот! – на лице Максима невольно расцвела торжествующая улыбка. – Я т-тебе это давно говорю! Убедился?! Хорошо не на собственном опыте, а на моем.
– Вадима надо наказать.
– Как? Хочешь ему морду набить? А толку? Через день тебя в п-подворотне встретят двое неизвестных с ножами.
– Нет, – Плеханов почесал подбородок. – Надо действовать по-другому. Хитростью.
Виктор буквально почувствовал, как воодушевился Макс.
– А заявление на него написать получится? Доказательства будут?
– Будут, – заверил Плеханов. – И «бизнес» его накроется медным тазом. Если не умеет вести себя по- человечески, будет бит своим же оружием. Только сначала мне нужно поговорить с твоим отцом. Он не будет против, если я вечером к нему загляну?
– Предлагаю сходить на кафедру и узнать, приехал ли Юрский! – важно, словно президент какого- нибудь закрытого клуба, произнес Губенко.
Большинство студентов, не выдержав томительного ожидания, постепенно разошлись: кто-то отправился на улицу, насыщать легкие никотином, кто-то – в туалет, кто-то просто проветриться. В аудитории осталось лишь несколько человек, перед которыми и решил выступить не слишком умный, но чересчур активный Александр Губенко – тот самый молодой человек, который на зачете затруднился назвать характерные признаки парафренного синдрома.
– Подожди. Только двадцать минут прошло. Может, у него снова автобус сломался, – возразил Макс и тихонько шепнул Виктору: – Отвлеки как-нибудь их внимание, – он показал рукой на оттопыренный карман белого халата, в котором угадывались очертания чего-то прямоугольного и довольно тяжелого.
Наступил удобный момент вернуть Славиной украденный Гаршиным телефон. Девушка вышла в коридор, оставив ярко-синий пакет с тетрадями на парте. Сумку она предусмотрительно забрала с собой. «Обжегшись на молоке, и на воду дуют, – подумал Виктор. – Надеюсь, она не успела купить себе новый мобильник».
Он поднялся, отошел подальше от своего места и встал так, чтобы сидящие в аудитории студенты, повернувшись к нему, оказались спиной к парте, на которой лежал ярко-синий пакет с тетрадями.
– Народ, – объявил он, – по-моему, вы уже смирились с превращением Юрского в вымогателя. Прошу прощения за резкие слова, – добавил он, – рановато вы ставите на нем крест.
– Мы уже говорили об этом, – вызывающим тоном ответил Губенко.
– И до чего договорились? – Виктор повысил голос. К нему обернулись все, кто сидел в аудитории. – Вам обязательно надо разрушить человеку жизнь? Испортить карьеру?
Краем глаза Плеханов заметил, как Максим быстро подошел к пакету Славиной.
– Ты предлагаешь платить всякому, кто потребует деньги? – спросил Губенко.
– У него умирает сын, – Виктор не хотел раскрывать тайну Юрского, но не мог допустить, чтобы на него пошли жаловаться. – Парень почти не ходит. Деньги нужны на дорогостоящую операцию за рубежом.
В аудитории воцарилось молчание. Те немногие, кто сидел в этот момент за партами, точно так же, как и Виктор, очутились перед дилеммой.
– Я разговаривал с ним. – Владимиру Александровичу очень плохо.
– Я все равно не буду платить, – категорически заявил Губенко. – Пусть кто угодно у него умирает, от меня он ни копейки не получит. Тоже мне, герой! Выдумал: деньги за экзамен требовать! Вот если бы он сразу сказал, мол, деньги на операцию нужны.
– Вот ты, лично, сколько бы дал? – возмутился Куликов. Он подошел к Виктору и кивнул головой, показывая, что все прошло удачно – телефон там, где ему положено быть.
– Рублей сто или сто пятьдесят, – ответил Губенко. – Но ведь нас много! Целый институт!
– Из целого института сдадут деньги человек пятьдесят.
– В любом случае, – подвел итог Виктор, – я все рассказал. – Решать вам, но я бы не стал торопиться с жалобой. Уверен, Владимир Александрович уже жалеет о сделанном и откажется от денег.
– Как же! – Губенко тряхнул светлыми волосами, – Не откажется! У него же сын умирает!
– А ты и работы его лишить хочешь, – огрызнулся Макс. – Давай, иди, жалуйся!
Разговор, а точнее, начинающаяся ссора превратилась бы в скандал, если бы в аудиторию шумной толпой не вернулись студенты. Позади них, прихрамывая, шел тот, кого они все так долго и с таким нетерпением ждали.
Владимир Александрович показался Виктору еще более печальным. Теперь на полном лице его читалась не просто боль, а обреченность. Выглядел он, будто не спал целую ночь.
– Попрошу остаться десять человек, – обратился Юрский к аудитории. – Остальные, пожалуйста, выйдите в коридор. Билеты несложные, но требуют развернутых ответов. На подготовку – полчаса.
Виктор и Максим переглянулись.
– Да, кстати, – Юрский устало потер глаза. В аудитории мгновенно воцарилась тишина, затихли даже те, кто говорил шепотом. – Шпаргалки прошу сразу убрать. Списывать я не позволю.
Куликов улыбнулся.
– Он передумал! – шепнул Максим другу. – Я знал, ему можно верить!
