желанием Джафара, чтобы мы отдали ему ответный визит – он пригласил нас по делу. Оказывается, перед тем как улететь в Париж, Камаль снял со своего счета деньги и попросил его отдать их нам в знак его глубочайшей благодарности за помощь. Конечно, по мнению Камаля, эта сумма была очень большой, но он, видимо, не знал, что Москва является одним из самых дорогих, если не самым дорогим городом мира, где однокомнатная хрущевка на окраине стоит больше, чем квартира в центре Парижа. Но, как говорится, дареному коню... ну и далее по тексту. Правда, и с этой суммой выходить на улицу было рискованно, так что до банка мы добирались в сопровождении охраны Джафара. С тех пор между нами не утихают споры о том, на что тратить деньги: на ремонт квартиры, новую машину, строительство второго этажа на даче и все в этом духе. Странно, но, когда денег у нас было значительно меньше, мы скорее приходили к общему мнению – правду говорят, что деньги портят людей.
В нашем же дачном поселке жизнь, взбудораженная произошедшими там невероятными событиями, постепенно наладилась. Никто больше не нарушал тишину индейскими воплями и свистом, не скакал верхом, изображая из себя Всадника без головы, да и Смерть с косой тоже больше не пугала людей своим страшным видом, грядки оставались в должном порядке, и их никто не топтал, не прыгал через заборы, не устраивал на свалке странных комнат, одним словом, у нас воцарились прежние покой и порядок. Хотя нет, было одно происшествие!
Дело в том, что Мажор был бит! Точнее, порот, причем беспощадно! Неизвестно кто, а мы таки уверены, что Афонин, причем мы его за это совсем не осуждали, сообщил Ивану Александровичу о криминальных похождениях его сыночка, и пылавший праведным гневом Парамонов-старший прибыл на дачу, причем на служебной машине, то есть с водителем. Едва они влетели в дом к Мажору, как оттуда тут же стали раздаваться такие крики, что весь поселок высыпал из домов, решив, что психи снова сбежали и теперь бесчинствуют в нашем поселке, который им почему-то очень полюбился. Но постепенно до них дошло, что это обычная семейная разборка, и они вернулись к своим делам.
– Мерзавец! Подонок! – бушевал Иван Александрович так, что даже нам было слышно. – Как тебе пришло в голову связаться с этим преступником?
– Папа! Прости, но мне нужны были деньги, – испуганно оправдывался Мажор.
– На что же это они тебе понадобились? – вопрошал отец. – Живешь на всем готовом, даже на бензин, сигареты и выпивку у меня берешь! А ну отвечай, зачем тебе нужны были деньги?
– Нужны, и все! – пытался уйти от ответа Мажор.
– Значит, на что-то такое, на что ты не осмелился у меня их попросить, потому что знал, что я не дам! – пришел к выводу Иван Александрович. – Так на что? А ну отвечай, скотина!
– Не скажу! – упорствовал парень.
– Слава! Займись им! – бросил Парамонов-старший своему водителю. – И можешь не церемониться! Пусть привыкает! На зоне с ним еще не так будут обращаться!
Из дома Мажора тут же раздался грохот, звук падения чего-то тяжелого, а потом отчаянные вопли самого парня. Наконец он не выдержал и признался:
– Я в казино проигрался!
– Что-о-о?! – разъяренно заорал его отец. – Этого мне только не хватало! Дожил я до светлого дня! Мой сын – игрок! Причем еще и неудачник! Да если мать об этом узнает, то не переживет!
– Я больше не буду! – вопил Мажор.
– Конечно, не будешь! – уверенно заявил Иван Александрович. – Я тебя в детстве пальцем не тронул, все мать тебя защищала – слабенький он, мол, у нас! А теперь я понимаю, что зря ее слушал! Пороть тебя надо было как сидорову козу! Ничего! Еще и сейчас не поздно из тебя дурь выбить! Как говорится: бьют по заднице, а лезет в голову! Снимай штаны!
– Папа, не надо! – отчаянно верещал Мажор.
– Снимай-снимай! – потребовал отец. – А то осенью в армию пойдешь! А я еще и договорюсь по старым связям, чтобы тебя куда-нибудь на Лисий Нос отправили! Или еще куда подальше, на точку какую-нибудь, где и медведю будешь рад! Тогда узнаешь ты у меня, что такое дисциплина!
– Мама не позволит! – с надеждой выкрикнул Мажор.
– Думаешь, она скорее согласится тебе в колонию посылки отправлять? – спросил на это Иван Александрович и повторил: – Снимай штаны, кому говорят!
Наверное, парень все-таки подчинился, потому что Парамонов-старший сказал:
– Вытаскивай свой ремень, Слава! Он у тебя хороший, солдатский, и пряжка у него тяжелая! Вот и потрудись, пока не устанешь, а потом я тебя сменю!
Услышав это, мы переглянулись, потому что Слава был парнем лет двадцати и ростом под два метра, а уж накачанные мышцы выпирали из-под его футболки настолько наглядно, что становилось ясно – устанет он нескоро. Экзекуция была очень шумной – Мажор вопил во все горло так, что уши закладывало, – и довольно продолжительной. Когда они наконец закончили, Иван Александрович сказал:
– Будешь сидеть на даче безвылазно, и если я узнаю, а я обязательно узнаю, что ты отсюда уехал, то пеняй на себя! Тогда то, что сегодня было, покажется тебе легким шлепком! А твой «Форд» я в Москву отгоню и у себя на стоянке поставлю! Жрать будешь то, что у нас тут припасено: и на нашей с матерью даче, и у тебя крупы с макаронами и консервы есть, вот этим и будешь питаться, а как закончатся, я тебе еще привезу – нечего тебя баловать! Привыкай потихоньку к тюремной баланде!
– У милиции нет ко мне никаких претензий! – со слезами в голосе выкрикнул Мажор.
– Зато у меня есть! – отрезал отец. – Нечего нашу фамилию позорить!
Они уехали, причем Слава вел служебную «Волгу», а сам Парамонов – «Форд» сына.
Откровенно говоря, чувство жалости к этому непутевому парню нас не посетило – он получил по заслугам. Мы потом видели его, когда он пробегал зачем-то по своему участку, и надо сказать, что его спина являла собой странную смесь британского и американского флагов, то есть вся была в идущих в разных направлениях багровых полосах и с четкими отметинами звезд – ремень-то был солдатский. Никаких шумных гулянок, как это было раньше, Мажор на даче больше не устраивал, так что и музыка не гремела, и полуголые девицы по участку не шастали. Зато появилась одна симпатичная и скромная девушка, которая как-то просто приехала в Салтыковку на рейсовом автобусе от Боровска – а иначе до нас и не добраться без машины, – пришла к Мажору, да так и осталась. С тех пор они вдвоем возятся в саду, приводя его в порядок, а за продуктами в деревню ходят пешком, взявшись за руки, и одно удовольствие на них смотреть.
Перепуганный этой историей, а особенно тем, что чуть снова не попал в психушку, Юрич – он же не знал, что санитары были не настоящие, – стал меньше пить, да и то только по вечерам, а с Марусей, как со своей спасительницей, разговаривал особенно почтительно и постоянно интересовался, не надо ли нам чем-нибудь помочь. Участковый, которому, вероятно, досталось от грозного подполковника по первое число, стал предельно вежлив абсолютно со всеми и, встречая иногда у нас в поселке незнакомых ему людей, приехавших к кому- нибудь в гости, смотрел на них с некоторой боязливой осторожностью, не зная, чего можно от них ожидать, а то вдруг тоже переодетыми шейхами окажутся? Афонин снова убрал свое ружье в сейф и больше не вешал его над кроватью.
Так что обстановка в поселке стала такой, что просто «пир духа», как выразился один из бывших политических деятелей, когда еще был при власти. Казалось бы, живи и радуйся, но... Но нам стало скучно!
Некоторое разнообразие в нашу жизнь привнес Харитонов, который пару раз приезжал к нам верхом и сообщил, что Снег благополучно добрался до места назначения и новый хозяин, Камаль, в нем души не чает. Мы тоже побывали у него на конезаводе – он же нас приглашал, и не смогли удержаться при виде красавцев-коней! Короче, мы увлеклись верховой ездой: и для здоровья полезно, и новых впечатлений навалом. Хотя Харитонов и заявил, что для нас это будет бесплатно, но мы посчитали, что он с нами уже расплатился и нечего быть нахлебниками, тем более что это довольно дорогое удовольствие было нам теперь по карману – о тратах на это мы ни разу не спорили.
Несколько раз нам звонил Камаль и сообщал, что у него все хорошо, а мы ему рассказывали о своих новостях. Потом от него по электронной почте пришло письмо. Русифицированной клавиатуры у него, конечно же, не было, да и быть не могло – откуда ей взяться в Эмиратах? – так что русские слова были написаны латинскими буквами, а если принять в расчет уровень знания шейхом нашего языка, то чтение этого послания превратилось для нас в такое головоломное развлечение, по сравнению с которым разгадывание самых сложных кроссвордов, сканвордов и тому подобного было пустяковым занятием. Споря чуть ли не по поводу каждого слова и трактуя его каждый по-своему, отчего постоянно переругивались, мы потратили немало времени, прежде чем расшифровали его, и, закончив, испытали несказанное облегчение. Камаль писал:
«Мой дорогой друг Искандер и мадам Мари! Я приглашать вы приехать я! Теперь можно! Я узнать, что один мой слуга, который я оставлять в Paris, быть на сторона мой брат и хотеть он стать наследник. Он звонить он и сообщать, я уехать в Россия. Брат знать, что папа я запрещать, и говорить он, что я он не слушать. Он думать, папа наказать я и делать он наследник. Когда я вернуться дом, папа сильно ругать я, а я просить pardon. Папа быть долго сердитый, но потом простить я. Еще он сказать, что, когда он быть молодой, он тоже не очень слушать свой папа. И я остаться наследник. Теперь, когда папа все знать, я мочь пригласить вы ехать я. Я иметь вилла на берег море, где вы жить. Я иметь яхта, и вы плавать на она. Я иметь конюшня, и вы кататься на конь. Вы жить здесь сколько хотеть. Я буду принимать вы, как король. – В этом месте мы особенно долго спорили, потому что не могли понять: то ли он будет принимать нас в качестве
