теме. — У вас шикарный вид. Вы ведете себя, как аристократка, и выглядите тоже шикарно, хотя ваша одежда, она…
— Дешевая, — продолжила Луиза.
Джинсы и джинсовая куртка были самыми простенькими из всего, что продавались на рынке.
К счастью, у нее была такая фигура, которая прекрасно выглядела в любой одежде, а если еще прибавить к этому пышную гриву каштановых волос и глаза поразительно глубокого сапфирового цвета, было понятно, что к ней притягивались все взгляды, где бы она ни появлялась.
— Недорогая, — поправил ее Эжен, охваченный столь редким для него приступом такта. — Но вы сами по себе выглядите шикарно. Аристократов всегда можно отличить, потому что они такие высокие и стройные. Наверное, из-за того, что хорошо питались в детстве, в то время как люди попроще едят то, что посытнее и подешевле.
— Может, вы и правы, но не в моем случае, — сказала Луиза. — Мне никогда не хватало еды, по! ому что все деньги в семье тратились на скачки. Я работаю, потому что у меня нет ни су за душой.
— Тогда вам понадобятся богатые вещи, чтобы выглядеть убедительно. У Амели есть счет в «Банк де Франс», я позвоню туда и скажу, что вы можете снимать с этого счета необходимые вам суммы. На Регонде вы должны быть на высоте.
— На Регонде?
Луиза быстро отвернулась в сторону окна, чтобы он случайно не заметил ее реакции на название острова. Ведь всего несколько недель назад она планировала провести там свой медовый месяц… С мужчиной, который клялся любить ее вечно…
Но это в прошлом. Любовь, надежды, все рухнуло с невероятной быстротой, и она бы все отдала, лишь бы ей никогда не напоминали об этом острове, но что уж тут поделаешь.
— Я выбрал вам самый дорогой отель, — гордо сказал Эжен. — Так что покупайте одежду, только сделайте это побыстрее. Летите на самолете первым классом. Вот вам чек на мелкие расходы. Вы должны там вести шикарный образ жизни, производить эффект.
— Производить эффект, — тихо отозвалась Луиза, квадратными глазами глядя на сумму, указанную в чеке.
— Найдите этого донжуана, заставьте его поверить, что вы напичканы деньгами, чтобы он клюнул на вас. Как только это произойдет, дайте мне знать. Тогда я пришлю туда Амели, и пусть она увидит, каков он на самом деле. Ей будет тяжело, но мир полон подлецов, которые охотятся за богатыми девчонками.
— Да, — с чувством пробормотала Луиза. — В этом вы совершенно правы.
Вечером, в честь возвращения графа Родриго домой, в величественной асьенде «Бел Ампаро», что переводится с испанского как «прекрасный приют», был устроен торжественный ужин. Четверо мужчин уселись за украшенный богатой резьбой старинный стол, и смуглая служанка стала подавать им изысканные блюда под пристальным надзором Фернанды. Для графа это был обычный ужин, да и Диего не смущало присутствие прислуги и экономки. Но Эстебан и Алехандро чувствовали себя не в своей тарелке и были рады, когда ужин наконец закончился.
Когда молодые люди уже было приготовились тихо выскользнуть из дома, граф позвал Алехандро в свой кабинет. , — Мы будем в баре «У Карлоса», — крикнул ему Диего, стоявший у входной двери.
— Это не может подождать? — умоляюще спросил Алехандро, следуя за дядей в кабинет.
— Нет, не может, — сурово ответил Родриго. — Необходимо обсудить несколько вещей. Я даже не стану утруждаться и выяснять, все ли слухи, которые я слышал о тебе, являются правдой.
— Может быт, — с улыбкой пожал плечами Алехандро.
— Пора бы остановиться. После того, как я предпринял титанические усилия, чтобы ты встретился почти со всеми женщинами высшего света Бразилии и Венесуэлы…
— Мне не нравятся эти женщины, дядя. Они обращают внимание только на мой будущий титул. Половина из них даже не помнит, как я выгляжу, потому что блеск и слава герба де Эспиноса застилает им глаза!
— Ты имеешь в виду, они готовы смотреть сквозь пальцы на твой позорный образ жизни из-за уважения к твоему положению?
— Черт с ним, с положением. И потом, может быть, я не хочу жениться на женщине, которая бы сквозь пальцы смотрела на мой «позорный» образ жизни. Было бы гораздо веселее, если бы она тоже присоединилась к нему.
— Брак — это не сплошное веселье! — взорвался Родриго.
— Этого-то я и боюсь.
— Тебе пора начать вести себя согласно твоему положению в обществе вместо того, чтобы проводить все свободное время с Вальдесами, болтаясь в гондолах.
— Я люблю управлять гондолой.
— Вальдесы — славные люди, но у тебя другая дорога…
В лицо Алехандро бросилась краска, и его покинуло обычное добродушное выражение.
— Они — мои друзья, и я очень был бы тебе обязан, если бы ты не забывал этого.
— Вы можете быть друзьями, но ты не можешь жить, как они. У тебя другая судьба. Наверное, я не должен был разрешать тебе проводить так много времени с ними.
— Ты не разрешал мне, — тихо сказал Алехандро, — потому что я не спрашивал твоего разрешения. И не буду этого делать. Никогда! Дядя, я очень тебя уважаю, но не позволю тебе решать за меня, как жить.
Весь его милый шарм куда-то испарился, и в глазах появилось такое выражение, которое даже графа заставило вести себя осторожнее. Взглянув на расстроенное лицо дяди, Алехандро сразу же раскаялся в своем приступе упрямства.
— Но ведь нет ничего плохого в том, что я иногда плаваю на гондоле, — мягко сказал он. В конце концов, это позволяет мне быть в форме после всяческих излишеств.
— Если бы только это, — высокомерно фыркнул Родриго, почувствовав, что племянник дал слабину. — Я слышал, ты поешь туристам серенады!
— Но для них Карибская Венеция не Венеция без песен.
— И ты позируешь для них! — Граф взял фотографию, на которой Алехандро в костюме гондольера пел серенаду для симпатичной темноволосой девушки, в то время как другой гондольер с детским лицом просто сидел сзади них.
— Мой племянник… — проворчал Родриго, — Будущий граф де Эспиноса позирует туристам в отвратительной соломенной шляпе!
— Ужасно, — согласился Алехандро. — Я позорное пятно на лице семьи. Но это можно легко исправить! Ты женишься, у тебя родится сын, и честь семьи будет спасена. Я слышал, что ты все такой же энергичный, как и прежде, поэтому проблем…
— Убирайся отсюда!
Алехандро с облегчением удалился, и вскоре уже спешил по одному ему ведомым тропам, ведущим к Главному Каналу. Там он увидел несколько снующих взад-вперед длинных лодок.
Каждый вечер здесь устраивалось специальное шоу, сопровождаемое серенадами и местными песнями. В центральной лодке молодой человек с детским лицом пел мягким голосом какую-то туземную песню. Его голос был слышен далеко вокруг. По окончанию песни он был награжден аплодисментами, и лодки поплыли к причалу.
Алехандро подождал, пока его друг, Рафаэль Вальдес, помог последнему туристу выбраться из гондолы, и окликнул его:
— Эй, Рафаэль! Если бы та французская донья услышала тебя сейчас, она бы последовала за тобой на край света… Что случилось? — спросил он, потому что Рафаэль громко вздохнул. Она тебя больше не любит?
— Амели меня любит, — ответил Рафаэль. Но ее папочка скорее убьет меня, чем позволит жениться на ней. Он думает, что я хочу заполучить ее деньги, но это не правда. Я люблю ее. Когда вы встретились, разве ты не подумал, что она прекрасна?
— Да, конечно, — сказал Алехандро, тактично удержав при себе мнение, что Амели — просто красивая девчонка со слишком слабым характером.
