– Нет-нет, – запротестовала Наташка. – Все нормально!
Мы допили кофе, пора было продолжать занятия, но не могла же я оставить грязные чашки в собственной раздевалке! И бабы Клавы, как назло, не было видно нигде, когда я выглянула в коридор. Пока я раздумывала, на кого бы свалить это свинство, в коридоре замаячила прилизанная головка Ленки Сорокиной. Я уже собиралась захлопнуть дверь, но Ленка бесцеремонно прошла ко мне.
– Уборщицу ищешь? – спросила она.
– Угу, – пробурчала я.
– А ее нет. Она заболела. Неделю уже как.
– Да ты что? – удивилась я, подумав, что нужно бы навестить бабушку – баба Клава была милой старушкой, с которой мы частенько перебалтывались. – А что с ней такое?
– Да лестницу мыла, поскользнулась, упала и ногу растянула.
– Бедняжка, – посочувствовала я. – В ее-то возрасте...
– В ее возрасте еще и работать! – фыркнула Ленка. – Вот бы уж сроду не стала!
– Да ты бы в любом не стала, – недружелюбно отозвалась я.
– Вот это верно! – расхохоталась Ленка. – Это ты у нас пчелка. Вот, кстати, и поработай – посуду помой.
– Без тебя разберусь! – буркнула я, беря поднос с чашками и подталкивая Ленку к двери.
– Наташа, – обернулась я у выхода, – иди в зал. Я скоро буду. Или домой.
– Нет, я в зал пойду, – поднимаясь, проговорила Наташка.
Я заметила, что после кофе она стала выглядеть получше, и успокоилась. Кое-как отделавшись по дороге от Сорокиной, я прошла в туалет, тщательно вымыла чашки с моющим средством, вернула их в комнату отдыха и возвратилась в зал.
Однако когда занятия возобновились, я заметила, что с Наташкой далеко не все нормально. Она постоянно сбивалась с ритма, останавливалась, чтобы отдышаться, лицо ее становилось все бледнее и бледнее.
Я не трогала ее, решив, что она сейчас сама пойдет домой – нельзя же так мучиться, в самом деле!
Наташка остановилась, держась за сердце. Катя тоже прекратила упражнения и с испугом взяла Наташку за руку.
– Ты чего это? – услышала я, как она шепнула.
– А... А... – только и смогла прохрипеть Наташка.
Вдруг она наклонилась, и ее стало рвать какой-то белой пеной. Встревожившись не на шутку, я прекратила занятия и подбежала к Наташке. Она уже сползла на пол, ее продолжало выворачивать.
– Катя, врача, быстро! – крикнула я, и Зорянская, с расширившимися от страха глазами, помчалась из зала.
Я склонилась над Наташкой, пытаясь влить ей в рот воды из графина, но вода выливалась на пол, а Наташку вдруг начали скручивать судороги. Я поняла, что дело серьезное, и теперь надеялась только на нашего штатного врача Игоря Северцева.
Вскоре он вошел в зал быстрой походкой, за ним всхлипывая, семенила Катька.
– Вот, – только и смогла сказать я, указывая на корчившуюся на полу Наташку.
Тут я увидела, что девушка перестала корчиться и вроде затихла. Игорь, присев на пол, быстро приподнял ее за плечи и оттянул нижнее веко. Нахмурившись, он пощупал Наташкин пульс.
Наташка вдруг быстро-быстро задышала, потом из ее груди вырвался совершенно дикий хрип, затем еще один, и она бессильно повисла на руках Игоря.
Тот моментально выхватил из своей аптечки шприц и, наполнив его лекарством, вколол Наташке. Она даже не пошевелилась.
Я видела, как все больше мрачнеет лицо нашего доктора. Он снова взял Наташку за запястье, проверяя пульс.
– Все, – коротко произнес он, и я похолодела, уже понимая, что означает это «все».
Столпившиеся клиентки с ужасом смотрели на разворачивающуюся на их глазах страшную картину.
Игорь осторожно поднял Наташку на руки и отнес на лавку.
– Скорую вызывай, – повернувшись ко мне, тихо проговорил он и добавил:
– И милицию.
На ватных ногах я прошла к телефону, вызвала скорую и, набирая следом ноль-два, вспомнила о Жоре Овсянникове, своем бывшем муже.
Жора, а точнее, Георгий Михайлович Овсянников, работал старшим следователем УВД Тарасова. Когда мы с Ольгой занимались очередным расследованием, он почти всегда помогал нам. Правда, каждый раз отчаянно пытался отговорить принимать в нем какое-либо участие.
Жора, несмотря на то, что мы развелись несколько лет назад, продолжал относиться ко мне с теплотой и заботой. Он даже уверял, что любит меня до сих пор.
Не знаю, так ли это на самом деле, но еще ни разу майор, а с недавних пор подполковник Овсянников не бросил меня в беде, и в данный момент я посчитала разумным позвонить ему.
Жора даже не узнал поначалу мой голос. Только когда я несколько раз повторила, что я действительно Полина и звоню из своего спорткомплекса, где произошло несчастье, он поверил наконец, что это не розыгрыш.
– Поленька, я сейчас приеду, не беспокойся, – заверил он меня.
– Спасибо, Жора, – механическим голосом ответила и я повесила трубку.
Следовало возвращаться в спортзал, но у меня, честно признаться, ноги не шли туда. Вновь увидеть мертвую Наташку, еще несколько минут назад живую и такую юную...
Но все эмоции нужно было срочно отбросить, взять себя в руки и приготовиться к тому, что мне придется пережить еще много неприятных минут.
Закурив на ходу, я пошла в спортзал, стряхивая пепел по дороге прямо на пол, чего никогда не позволял себе ни один из сотрудников спорткомплекса.
По пути я подумала, что нужно оповестить о случившемся Айрапета Варджаняна, но встречаться с ним сейчас у меня не было никакого желания. Пусть узнает от кого-нибудь другого.
Вернувшись в спортзал, я увидела, что Наташкино тело так и лежит на скамейке, клиентки в растерянности сбились в кучки, переговариваясь между собой у стены, а Игорь Северцев нервно курит возле окна.
Я подошла к нему, доставая новую сигарету. Игорь молча поднес мне зажигалку.
– Игорь, что это? Ты можешь сказать? – спросила я, делая глубокую затяжку.
– Похоже на отравление, – хмуря брови, ответил Игорь. – Вскрытие покажет точно.
– Отравление пищевое? – уточнила я.
– Нет, – коротко ответил Северцев. – Яд. Точнее ничего сказать не могу, как сама понимаешь.
Я молча кивнула. Только этого не хватало! Получается, что девчонку убили... И надо же, чтобы яд ей подсунули перед моими занятиями! И надо же ей было умереть именно в спорткомплексе!
«О чем ты думаешь! – одернула я саму себя. – Что за цинизм? Не стало молодой девушки, моложе тебя лет на девять, а ты думаешь только о причиненных тебе и твоим коллегам неудобствах!»
Я поймала взгляд Игоря и поняла, что он в эту минуту думал о том же самом. Он опустил глаза и с силой вдавил окурок в подоконник. Раньше я просто ошалела бы от такого поступка, но сейчас, докурив, последовала его примеру, заметив при этом, что у меня дрожат руки.
А вот этого допустить нельзя. Нельзя позволить себе взять верх эмоциям над разумом. Я сжала и разжала кулаки несколько раз, потом сделала десять глубоких вдохов и выдохов, после чего повернулась к клиенткам.
– Все могут быть свободны на сегодня, – как можно спокойнее и увереннее проговорила я.
– Отставить, – послышался вдруг знакомый голос.
Я обернулась и увидела Жору Овсянникова в сопровождении группы оперативников.
– Я попрошу пока никого никуда не уходить, – проговорил Жора, обращаясь к клиенткам. – Вам будет задано несколько вопросов. Полина Андреевна, нам нужно выделить комнату для допроса, вы могли бы распорядиться?
Жора говорил сухим, казенным тоном, но я видела в его глазах тревогу за меня.
