Кухня ее была маленькой и уютной, Руизу показалось, что невозможно найти в этой кухоньке что-то, на чем не было бы печати светлой личности Лиил. Она посадила его за старым столом, его древесная структура побелела от чисток. В круглой голубой вазе она поставила три веточки золотисто- красных цветов и поставила вазу перед ним на стол. Она принесла серые тарелки со старинным узором и кружки из бледно-зеленого фарфора. На длинных стройных ногах она легко двигалась вокруг него, словно обвевая его танцем, ритуальным танцем дома и уюта. Как бы ни казалось это невозможным, желание его все усиливалось.
Когда она наклонилась над его плечом, чтобы разложить приборы, ее платье раскрылось на груди, и он мимолетно увидел крохотные грудки, пухлые розовые соски. Она пахла морем, солнцем, чем-то томным и сладким, как раскрывающимися по ночам цветы.
Она рассмеялась и нежно положила руки ему на плечи. Лицо ее оказалось только в нескольких сантиметрах от его лица, улыбка ее так приятно его обволакивала.
– Скажи мне, – прошептала она, – что бы ты больше хотел: поесть или сразу пойти в спальню?
В его памяти вспыхнул образ: Низа в нише, полной костей, смотрит на него странными глазами. Ледяная рука сжала его сердце, и он посмотрел вниз, на свои сжатые кулаки.
– Хорошо, – сказала Лиил. – Может, я просто ошиблась.
Она совсем не обиделась. Подошла к плите старинной модели с никелево-серебряными ручками и голубыми, покрытыми эмалью, дверцами духовки. Она разбила розовые яйца в кипящее, брызгающее масло, намазала маслом хлеб, налила стакан янтарного фруктового сока.
Это было так душераздирающе буднично и обыкновенно.
– Хватит? А то мне не составит труда сделать еще, если ты все еще хочешь есть.
Она сидела напротив него, откусывая от булочки с начинкой из скрайфрукта, подслащенной лимонниковым медом.
На миг он застыл, не в силах ничего ответить – он был так заворожен розовым кончиком ее язычка, который слизывал крошки, налипшие на нижнюю губу.
– Спасибо, не надо, – сказал он, – все было замечательно.
– Отлично, – она положила последний кусок булочки на тарелку и сложила тарелки в мойку.
Когда она стала их мыть, его ошеломление перекипело через край.
– Зачем ты все это делаешь? Зачем есть? Зачем готовить? И особенно – уж зачем посуду-то мыть?
Она грациозно полуобернулась к нему, протирая одну из своих старинных тарелок.
– Когда все, что у тебя есть – это иллюзия жизни, ты начинаешь старательно беречь эту иллюзию.
Глаза ее потемнели, провалились, и он пожалел, что задал свой вопрос.
– Понятно, – пробормотал он.
– Нет, ничего ты, скорее всего, не понимаешь, – сказала она. – Сомнир, тот не пытается сам себя обмануть… но Сомнир – это единственный почти святой, который у нас есть. Остальные не могут стать такими же, как он. Мы просто сойдем с ума, если попробуем. Разумеется, он тоже немного того, правда?
– Не мне судить, – ответил Руиз.
– И я очень надеюсь, что тебе никогда и не придется судить, – сказала она загадочно. – Плоть – это такой великий дар… но те, кто облечен в нее, как правило редко ценят это, – рот ее задрожал, и она снова вернулась к перемыванию посуды, приняв преувеличенно сосредоточенный вид.
– Прости, пожалуйста, – сказал он, сам не очень понимая, чем именно он ее обидел.
– Ничего страшного, – она улыбнулась, – послушай, почему бы тебе не поспать немножко, а? Сомнир рассказал мне вкратце о твоих недавних переживаниях, так что мне бы хотелось их просмотреть, чтобы понять, что так омрачает твою душу.
– Мне бы как раз этого не хотелось, – сказал Руиз. Он почувствовал трепет жаркого стыда от того, что эта чистая, чудесная личность станет узнавать, что за страшные вещи он делал.
– Я обязана это сделать, – ответила она, – это моя работа.
Она провела его в темную прохладную комнату в глубине дома, где поджидала узкая кровать.
– Спи, сколько тебе захочется, – сказала она. – Сомнир объяснил тебе, насколько время здесь – растяжимое понятие, поэтому не беспокойся, что ты его слишком много потеряешь. Мы переместим тебя в твое тело даже раньше, чем успеют остыть твои напряженные мышцы. Мы очень хотим, чтобы ты был силен и готов к действию, когда вернешься в нишу виртуального Компендия.
Он уселся на кровать и стянул свои сандалии. Белые простыни притягивали его так же соблазнительно и неотвратимо, как и тело Лиил.
Она подошла к двери и протянула руку, чтобы развязать подвязанный занавес. Сквозь ее платье просвечивал луч, поэтому на миг она показалась ему нагой и прозрачной.
Прежде чем уйти, она заговорила снова.
– Почему? – спросил он. – Зачем? Отчего ты делаешь все это?
В тот миг это казалось ему единственно важным вопросом.
Она пожала плечами.
– А ты не догадываешься? Мы хотим разрушить Родериго, и ты можешь это сделать за нас и для нас. По крайней мере, так полагает Сомнир, а его слова для меня вполне достаточно.
Она улыбнулась и помахала ему рукой.
