привычку.
Он отыскал в Эльзином списочке мобильный телефон Лизы Питерсон и, присев на край ванны, с замиранием сердца дождался соединения.
– Алло! – неожиданно сразу ответил запыхавшийся женский голос.
– Здравствуйте, меня зовут Гранкин Виталий Сергеевич!
– Здорово, что вас так зовут, – женщина дышала так, будто только что пробежала спринтерскую дистанцию.
Виталя растерялся и замолчал.
– Эй, Виталий Сергеевич! Если вы хотите договориться о няне для вашего ребёночка, то частных заказов я уже не беру. Загружена по уши на работе! – В трубке послышался детский визг, потом плач, потом и визг и плач одновременно.
– Я детектив! – постарался переорать шум Виталя.
– Что вы говорите? – вроде как удивилась женщина. – И что вам от меня надо? Мест в детском садике нет. Маша, сними горшок с головы и надень на попу! Петя, выплюнь немедленно хомячка, они во рту не живут! Виталик! Чёрт тебя побери, рыбки не едят борщ! Не смей выливать суп в аквариум! Это я не вам, извините, – женщина задышала ещё тяжелее, плач усилился, визг удвоился.
– Мне очень нужно поговорить с вами, – взмолился Виталя. – Это по поводу смерти вашей лучшей подруги Ады Крыловой!
– Господи, – тяжко вздохнула женщина, – как я хочу просто поговорить! Да хоть с детективом. Да хоть и с вами, Виталий Сергеевич! Да хоть по поводу смерти своей любимой подруги! Надеюсь, вы придёте один, без детей?
– Каких ещё детей? – не понял Виталя.
– Это я так шучу, – прерывисто задышала в трубку Лиза. – Я всегда так шучу. Коля, блин, Ко-оля-аа!! Не писай Витале в стакан, а... чёрт с тобой, писай, он всё равно это рыбкам выльет.
– Скажите адрес, куда приехать, – вклинился Гранкин в её монолог, – я был у вас дома, но мне никто не открыл.
– Детский сад «Вождь краснокожих», малышовая группа, второй этаж, – Питерсон назвала адрес. – В три часа сончас, приезжайте, поговорим, если нам повезёт, и дети заснут.
Садик был оформлен по последнему слову моды – во дворе альпийские горки и японские садики, а в здании, на первом этаже – огромный аквариум, от которого Гранкина оторопь взяла, такие гигантские там плавали рыбы.
Он беспрепятственно, не встретив ни единой души, поднялся на второй этаж.
Лиза Питерсон оказалась маленькой чёрненькой женщинкой с длиннющим носом и тёмными живыми глазами. Она как нельзя больше подходила для роли лучшей подруги, потому что на её фоне любая дурнушка будет казаться красавицей. Вся она была какая-то кривенькая, ассиметричная, но при этом очень душевная.
– Проходите, проходите, уважаемый детектив. Очень рада вас видеть. Говорите шёпотом, а то дети проснутся. – Стараясь ступать на цыпочки, она провела Гранкина в игровую комнату, всю заваленную игрушками. Посреди комнаты, на маленьком стульчике, сидел крохотный мальчик с раздутыми, как у хомяка, щеками и выпученными глазами.
– Нам повезло, Виталий Сергеевич, все дети заснули, и мы сможем с вами поговорить! – Слово «поговорить» она произнесла с видимым удовольствием и особенным вкусом. – Вот только Толечка не заснул, – она указала на щекастого мальчика, – на обед была тушёная капуста, а он, оказывается, терпеть её не может. Набил свою порцию в рот и сидит как вкопанный – ни выплюнуть, ни проглотить! Два часа уже так сидит. Толечка, проглоти вкуснятинку!
Толечка отрицательно замотал головой.
– Тогда выплюнь, солнышко, эту гадость! – Мотание головой усилилось, раздутые щёки затряслись как холодец.
– Выплюнь, Толян! – приказал Гранкин. Пацан зыркнул на него глазёнками и отвернулся.
– Ладно, – вздохнула Лиза, – давайте не обращать на него внимания. Проглотит, в конце концов, куда денется. Чаю?!
– Нет! – Виталя вспомнил, что в этом заведении недавно кто-то кому-то писал в стакан. – Нет, спасибо.
– Ну, как хотите, – легко согласилась Лиза. – Я так устала, что двигаться не могу. – Она присела на маленький детский стульчик, ловко разместив на нём своё воробьиное тельце, и кивком предложила сделать Гранкину то же самое. Виталя снял со стульчика щекастого мальчика и посадил к себе на шею. Тот с готовностью липкими ручками обхватил его горло.
– Посиди, Толян, на дяде, подумай, может, ну её к лешему, эту капусту! Плюнь её, каку, и в рот никогда не бери больше, – приговаривал Виталя, с трудом устраиваясь на стульчике. – Ну, или съешь её, чего добру пропадать! Папка-то с мамкой, небось, знаешь, каких деньжищ за питание отвалили! Полезная она, опять же, капуста. Жуть, какая полезная, говорят, штука.
– Да бросьте, вы, Виталий Сергеевич, его уговаривать. У меня в группе тридцать детей, если я так на капризы каждого реагировать буду, то не смогу тут работать. Давайте лучше поговорим! Чаю?
– Нет! Я хочу очень многое у вас спросить, Лизавета... – Виталя вынул из кармана Эльзин листочек и украдкой взглянул на него, чтобы уточнить отчество. – Лизавета Карловна.
– Лучше зовите меня просто Лиза. Я своё отчество терпеть не могу! Из-за длинного носа меня в детстве звали Буратино Карловна. Это было ужасно! – Лиза весело рассмеялась, и Виталя совсем не поверил, что она очень страдала из-за своей внешности и своего прозвища.
– Чаю? – опять предложила Лиза.
– Боже упаси! Давайте поговорим об Аде.
– Давайте. Вы думаете, её убили?
– А почему вы решили, что я так думаю? – насторожился Гранкин.
– Но вы ведь сами же сказали, что вы детектив. А детективов не интересуют несчастные случаи, ведь так?
– Так, – согласился Виталя и с неудобного стульчика пересел на пол. Пацан на шее сидел, не шевелился. На нём были маленькие красные ботиночки, и эти ботиночки вызывали у Витали какой-то спазм в горле. Именно они, а не то, что липкие пальчики сжимали это горло чересчур крепко.
– Если честно, то я тоже не очень верю, что Ада сама упала с балкона, – добавила Лиза, которая ни за что не желала быть Карловной. – Вас нанял Андрей Андреич?
– Нет, Эльза Львовна. Скажите, Ада была с вами откровенна?
– Более чем. Я, пожалуй, единственная, с кем она была откровенна.
У Гранкина от возбуждения зачесались ладони. Он схватил ножку в красном ботиночке и постучал ею по своей руке.
– Скажите, вот Ада в последнее время очень изменилась. Похудела, подстриглась, стала дорого одеваться, всё время куда-то спешила. Она что, завела любовника?
Лиза вздохнула, задумалась и почесала свой длиннющий нос.
– Право не знаю, вправе ли я говорить, тем более, что вас наняла сама Эльза Львовна. Но Адочка всё равно умерла, поэтому я расскажу её тайну ради установления истины. Чаю?
– Ни в коем случае! Продолжайте!
– Мы с Адой дружили ещё со школы, потом закончили один вуз. За всё это время мы ни разу не поссорились, я, видите ли, идеальная подружка – неболтливая, некрасивая, неконфликтная, независтливая и бедная. Я, как и Ада, работала переводчицей, но потом у меня родился ребёночек, и я, чтобы пристроить его в хороший садик, пришла работать сюда воспитательницей. И вот, задержалась надолго, как видите.
– Про любовника, – жалобно попросил Гранкин.
– Да, так вот, в последнее время Ада действительно изменилась. Но дело в том, что это совсем даже не новая у неё любовь, а ... старая! Очень старая! Первая, можно сказать. За Андрея Крылова она в своё
