Однако пора было завершать визит, поскольку генеральша погнала детей наверх. Они нехотя собрали игрушки и с несчастными лицами потянулись к двери. Сердце бывшей гувернантки сжалось от грусти. Уже на пороге Алеша спросил:
– Мадемуазель, мы еще увидим вас?
– Да, милый. Только я теперь должна уехать, вот после…
Он вышел понурившись и осторожно прикрыл за собой дверь. Вера сокрушенно вздохнула.
– Вы позволите мне подняться за вещами, которые я оставила у вас? – спросила она генеральшу.
– Извольте. Мы ничего не трогали: ждали, что нагрянет полиция.
Юная княжна направилась в мезонин. Генеральша неотступно следовала за ней, верно, опасаясь, что девушка свернет в сторону. Это разозлило княжну, но она ничем не выдала себя. Под пристальным взглядом хозяйки Вера неловко собирала мелочи, которые скопились, пока она здесь жила: детские рисунки, кошелек, расшитый Таниными ручками, томики Вальтера Скотта, подаренные генералом. Старые платья Вера не тронула, полагая оставить их прислуге. В полном молчании девушка открыла тайник и вынула оставшиеся там драгоценности. Зинаида Семеновна ни словом, ни возгласом не откликнулась на сей неожиданный маневр. На лице ее застыла вежливо-презрительная маска. Также молча они спустились в гостиную, но присаживаться уже не стали. Вера направилась к двери и слегка поклонилась, прощаясь. Однако еще немного задержалась, чтобы нерешительно попросить:
– Скажите Константину Яковлевичу, что я нашла отца.
– Вот как? – без всякого выражения произнесла генеральша, и Вера поняла, что ничего она не скажет.
«Вот характер!» – с некоторым уважением думала княжна, забираясь в карету. Она плохо слушала Дуню, делившуюся впечатлениями о визите.
Приближался петергофский праздник. Князь Браницкий прилагал немало усилий к его подготовке. Он ежедневно выезжал в Петергоф, а в другое время пропадал во дворце. Для Веры спешно шились новые наряды у модной портнихи, которую рекомендовала мадемуазель Полетт. Девушку мучили бесконечными примерками. Были куплены великолепные украшения, перчатки, туфельки – все новое, модное. И здесь не обошлось без помощи мадемуазель Полетт. Француженка была исключительно осведомлена относительно цен и фасонов, поскольку сама принадлежала к очаровательному племени столичных модисток.
Однако, подчинившись ее руководству, Вера все же не желала переступать черту, за которой начиналось дружество. Маленькая, изящная, всегда нарядная и веселая, мадемуазель Полетт весьма располагала к себе, но Вера безотчетно противилась зарождающейся привязанности. Виною этому было неясное положение, которое француженка занимала в доме. Юная княжна ловила себя на том, что она
Браницкий чувствовал недовольство дочери, которое, как она ни силилась, скрыть не удавалось. В присутствии Веры и француженки князь краснел, как юнец, терялся. Он не смел прямо обращаться к мадемуазель Полетт, даже смотреть на нее не решался. Видя все это и чувствуя свою власть, юная княжна постыдно ликовала. Однажды Браницкий заговорил-таки с Верой о француженке, и это стоило ему немалых усилий. Как-то вечером он обнаружил дочь в гостиной у фортепиано. Браницкий попросил ее принять помощь мадемуазель Полетт в подготовке маскарадного костюма, и Вера уныло согласилась.
– Дитя мое, я вижу, ты не испытываешь приязни к мадемуазель. Поверь мне, эта женщина достойна лучшего. Я многим обязан ей.
– Воля ваша, – пожала плечами жестокосердная дочь.
– Я не прошу любить ее, но будь с ней… поласковее.
У Веры едва не вырвалось: «Разве ей не хватает вашей ласки?!» Но по счастью, она смолчала. Однако чуткий князь уловил в этом молчании скрытый протест.
– Что смущает тебя, мой ангел? Безнравственность наших отношений? Если б было возможно, я давно бы женился на мадемуазель Полетт.
– Как на моей матери? – все же не сдержалась Вера.
Князь помрачнел.
– Вера, я почитал твою матушку. Ценил талант, жалел ее, хотел помочь. Но жениться на ней не мог. Ты все знаешь, Вера. Государь не одобряет адюльтера.
– Ну а как же княгиня, Ольга Юрьевна? – не поддержала этой темы Вера.
Браницкий понял, что смущает его дочь.
– Поверь мне, дитя, наш брак, изначально построенный на обмане, был обречен. Княгиня, ничего мне не сказав, тайком избавилась от ребенка.
– Вы это знали? – удивилась Вера. – Но как?
Князь внимательно посмотрел на дочь и предложил ей пройти в кабинет. Кабинет князя был заветным местом в доме, куда не всякий имел доступ. Вера однажды уже удостоилась беседовать с отцом в кабинете. Это произошло сразу после ее избавления. Тогда князь Федор рассказал, как он искал Веру, как заподозрил Алексеева и направил поиски в Коломну. Сыщики тайной полиции скоро напали на след девушки, но после вновь утеряли. («Верно, тот господин, от коего я пряталась в лавочке, был сыскным!» – догадалась Вера.) Варвара Петровна основательно помогла тем, что провела свое дознание, используя родственные связи. И опоздай она хоть на четверть часа, неведомо, чем бы все обернулось.
Выслушав тогда князя, девушка выразила недоумение: отчего Алексеев так настойчиво преследовал ее? Она догадывалась, что не только сластолюбие было тому причиной, и оказалась права. Князь поведал дочери давнюю историю, уходящую к истокам преступной карьеры Ивана Ивановича.
Однажды князю было поручено разобраться в чудовищных махинациях на торговой бирже. Иностранные купцы были обижены нечестностью биржевых маклеров. Сделки срывались, деньги оседали в карманах изворотливых воришек. Изучив дело и проведя основательную работу, князь почти за руку поймал мелкого чиновника из отделения внешних сношений департамента внешней торговли. Это и был Алексеев. Мастерство, с каким пронырливый делец осуществил очередную махинацию, возмутило и восхитило князя. Понаблюдав за Алексеевым некоторое время издалека, князь, вопреки всему, проникся некоторого рода симпатией к предприимчивому господину. Тот был определенно с талантом. Князь пошел на должностное нарушение и не приказал арестовать Алексеева. Вместо этого он призвал маклера к себе, раскрыл ему карты и велел похищенные деньги вернуть. Алексеев оказался в безвыходном положении: не согласись он на предложенные условия, тотчас отправился бы в тюрьму. Князь давал ему шанс на честную жизнь, обещал протекцию и покровительство. Однако Иван Иванович потерял гораздо более, а прежде всего – возможность враз разбогатеть и открыть собственную торговлю, как он собирался.
Верно, это и послужило причиной скрытой ненависти Алексеева к князю, хотя тот и сдержал слово, не выдал дельца. Деньги пришлось вернуть. Браницкий замял дело и взял Алексеева под свое попечение. После он узнал, что этот смирный на первый взгляд человек собирает тайный архив, куда заносятся сведения о князе, его подчиненных, его супруге и других влиятельных лицах. Алексеев по-прежнему был мелким чиновником и весьма медленно продвигался по служебной лестнице, надеясь, верно, использовать собранные архивы. Так и вышло. Чтобы добиться своего, он стал угрожать князю, что сообщит его жене о связи Браницкого с актрисой. Князю пришлось пойти на некоторые уступки: он отпустил Алексеева на год в инспекции по уездам. Вернувшись из провинции, Иван Иванович служил тихо и мирно, но у него появились деньги и, похоже, солидный капитал. Терпение князя истощилось. Он готовился обрушить на голову мошенника обвинения, когда за него вдруг вступилась княгиня и взяла под свое покровительство. Князь сдался. С тех пор он не вмешивался в карьеру Алексеева, однако злопамятный Иван Иванович задумал мстить своему благодетелю.
Выросший в стенах воспитательного дома, начинавший с самых азов, Алексеев поставил целью
