— На месте решим, что нужно делать, Эгиль, — сказал Йорм. — Знай: что бы ни случилось, даже если мы застанем Эйрика в живых, к тебе все равно примкнут многие. Власть на новых землях будет принадлежать тому, кто сумеет ее захватить. Ты стоишь не меньше Эйрика Рыжего, Эгиль, а твой род куда древнее, чем его.
— Я никого не боюсь. Вы все в этом убедитесь, — хорохорился Эгиль Павлин. — Мои предки принадлежали к королевскому роду. Это о них говорилось в саге: «Для этих гигантов спать под крышей или долго сидеть у очага считалось позорным». А моя кровь не хуже их крови.
Хитрый Йорм повернулся, чтобы скрыть улыбку. Этот дурень пойдет за ним в огонь и в воду. Жребий был брошен. Йорм дал приказ держать курс прямо во фьорд.
Оба судна прошли под скалой, где с надеждой в сердце бодрствовал Лейф. «Гусь» шел впереди, а «Медведь» — в кабельтове за ним.
Лейф видел все, оставаясь незамеченным. Отвесный утес, на котором тысячами гнездились чайки, был похож на береговой утес Боргарфьорда, и гребень его на триста футов возвышался над палубами кораблей. Вытянувшись на жестком граните, мальчик пытался узнать знакомых ему исландцев, двигавшихся на палубе «Гуся». Он узнал Йорма, владельца судна, и Эгиля Павлина, важно восседавшего на месте загребного, и Грима, и Торольфа Волка, и Бьорна Кальфсона, кузнеца, и Хравна, которого называли «Хравн» — «Сын Лосося», потому что его мать, Фригга, приносила с рыбной ловли в реке Хвита лучший улов, чем мужчины. И, наконец, он увидел Скьольда, стоявшего рядом с отцом.
— Слава Йорму, хозяину «Гуся», который благополучно доставил моего отца и моего брата! Слава Йорму Храброму!
Лейф отвернулся и сплюнул. Юноша ненавидел Йорма. Тем не менее он сдержал слово.
Он поспешил спуститься с крутого склона. До лагеря Эйрика было не меньше мили. Быть может, ему повезет и он первый принесет дяде Бьярни счастливую весть.
Глава III
ЗАГОВОРЩИКИ
Из двадцати семи судов, отплывших из Исландии, только пятнадцать стали на якорь у Восточного поселка. Двенадцать судов с широким обводом погибли в бурю, унеся с собой более пятисот пятидесяти переселенцев. В Гренландии высадилось триста мужчин и женщин и около четырехсот детей и подростков. Первое знакомство с новой родиной не оправдало надежд исландцев. Гренландия представлялась им зеленой страной, наделенной сказочными богатствами, а на деле все оказалось совсем иным. Там, где они ожидали увидеть леса, как в Норвегии, просторные пастбища, плодородную землю, простиралось серое каменистое плоскогорье. Его перерезали горные долины, покрытые редкой травой, чахлым кустарником и искривленными ветром корнями, которые звездообразными щупальцами спускались к фьорду. Скалистый щит был непригоден для жилья. Ни одна из возвышенностей не могла сдержать дикие порывы ледяных ветров.
Эгиль Павлин, снова ставший счастливым обладателем большого стада и по-прежнему богатый, выказал недовольство в первый же день прибытия на новые земли.
Эйрик Рыжий и Бьярни наблюдали за выгрузкой скота, сельскохозяйственных орудий и съестных припасов, тогда как несколько землепашцев, под началом Вальтьофа, наспех строили загон для лошадей, коров и овец. В трех больших домах с помещениями для сна, для стряпни и для хранения припасов суетились женщины. Они варили в котлах сушеную треску.
Зная, что Йорм и его моряки находятся рядом, Эгиль Павлин с дерзким видом обратился к Эйрику:
— Ты посулил нам зеленую страну и огромные просторы земли, а что же мы нашли? Одни лишь камни, а растений не больше, чем на пустошах в Эйрарбакки.
Эйрик ожидал подобного взрыва. На этот случай он подготовил убедительные слова:
— Быстро ты теряешь терпение, Эгиль! Мы прибыли сюда в плохое время года. Ведь нам пришлось выжидать в Исландии, пока поспеет ячмень. Зима здесь будет суровой. Снега покроют всю землю. Ледяные языки поползут по фьорду и доберутся до наших судов. Наши отцы изменили Исландию не за один год. Нам придется строить, сеять, распахивать землю, сажать растения, обносить поля каменными оградами. На западе, по другую сторону мыса Братталид, есть и другие долины. Весной мы разделимся и построим новые селения. Это не скоро делается, викинг!
Эгиль ухмыльнулся. Случай был подходящий, чтобы затеять ссору.
— Если я тебя понял верно, Эйрик, ты предлагаешь на работать на тебя. Сначала мы отстроим сотню домов и складов в Восточном поселке, ты поселишься в них со своими людьми, а нам предоставишь какой- нибудь пустынный фьорд. Так знай же, Эйрик Рыжий, что мы тебе не рабы.
Эйрик с величайшим трудом сдерживал гнев.
— На этой земле нет и не будет рабов, Эгиль. Все переселенцы, кем бы они ни были в Исландии, станут здесь свободными людьми. Поля будут вспаханы и засеяны для общего блага, а жилища все приехавшие получат по справедливости. Не пытайся же вселять тревогу в души слабых, Эгиль!
Чванный Эгиль отступил перед суровыми, но убедительными доводами Эйрика, однако Йорм полагал, что на этом успокаиваться не следует. Поскольку яд уже начал просачиваться, нужно, чтобы он как можно глубже растравлял рану. Йорм обладал способностью подливать масло в огонь.
— Эйрик, — сказал он, — я не хочу вмешиваться в твою распрю с Эгилем. Оба вы и правы, и не правы. У нас, викингов, горячая кровь порой заглушает разум. Ты открыл этот край и назвал его Зеленой Землей, чтобы увлечь нас и распалить наше воображение. Пусть будет так! Мы последовали за тобой. Но ведь нельзя отказать Эгилю в мудрости. К его голосу прислушивались в альтинге. Он достаточно сметлив, чтобы с пользой заниматься делами поселка. Так почему бы вам с ним не разделить власть?
Йорм говорил спокойно, равнодушным голосом, будто все это для него, человека, непричастного к спору, не имело никакого значения. Он прекрасно знал, что его слова западут в душу некоторых разочарованных викингов, которые сейчас один за другим оставляли работу и подходили послушать разговор.
Эйрик, подобравшись, как пес, отражающий нападение, сделал Йорму знак молчать, но лукавый моряк не обратил на это внимания. Вдруг, повернувшись к стоявшим полукругом безмолвным слушателям, он облизнул тонкие губы и сплюнул на сторону. Так поступают, когда хотят показать чистоту своих намерений.
— Викинги! Ваше дело решать! Согласны ли вы, что мое предложение справедливо?
Он был так уверен в своих силах, что даже не повысил голоса. Вкрадчивый старик, полузакрыв глаза, стоял и ждал, чтобы высказались его сторонники. Их восторженное одобрение неизбежно должно было найти отклик среди многих колеблющихся — людей, привязанных к Эйрику, но ожесточившихся после трудного плавания и разочарования, ожидавшего их на новых землях.
Но послышалось только несколько возгласов из кучки приверженцев Йорма. Среди них были Торольф Волк, Грим, Хравн — Сын Лосося, Скиди Норвежец, Ивар Горлан и еще десяток других. Наиболее хитрый из них. Грим, сдерживал безрассудный пыл своих товарищей. Он считал, что бесполезно им реветь подобно ослам, если предложение Йорма не вызывает бури одобрительных криков.
Эгиль Павлин волновался. Напротив него, менее чем в десяти шагах, стоял Бьярни Турлусон и в упор смотрел на него. Этот пристальный взгляд раздражал Эгиля. Что еще может прийти в голову проклятому скальду, и почему так слабо поддерживает друга Йорм?
Бьярни положил руку на правое плечо Эйрика Рыжего, как бы советуя ему не торопиться. Эгиль почувствовал, что слишком рано сбросил маску. Он ощутил на спине неприятный холодок, будто потекла струйка ледяной воды.
Йорма тоже охватило беспокойство. Тихим, миролюбивым голосом он повторил свое предложение:
— Отвечайте же, викинги! Считаете ли вы Эгиля достойным разделить власть с Эйриком Рыжим?
Сыну Лосося надоела вся эта неразбериха, и, чтобы покончить с нею, он заорал во всю глотку:
— Эйрик Рыжий нас обманул! Пусть его заменит Эгиль, хотя его и называют Павлином!
Торольф Волк, Скиди Норвежец и Ивар Горлан, опешив, переглянулись. Грим, поняв, что дело проиграно, переметнулся к другой группе. Дурак Лосось испортил все дело. Со всех сторон послышались смешки. Викинги облегченно вздохнули. Теперь они больше не боялись смотреть друг другу в глаза. Козни Эгиля были шиты белыми нитками. Йорм Хитроумный, убедившись в провале своего замысла, решил дожидаться лучших дней. Подражая бесстрастному голосу судьи, наблюдающего за правильным ходом поединка, он обратился к Эйрику Рыжему:
