балкон.
— Сию минуту, доктор. Приятно снова увидеть вас тут!
Уэс вышел на балкон и сел в тени. Внизу волны, шурша, набегали на песок и разбивались о черные камни. Уэс глядел на океан, синий и сверкающий под ясным небом. Кое-где виднелись рыбачьи лодки — черные точки в ярком солнечном свете, но преобладали все-таки пустынность и покой.
Уэс следил, как чайки кружат над отмелями, высматривая рыбу. У кромки воды стайка птиц деловито исследовала песок, быстро отскакивая от накатывавшей волны.
Уэс снял очки и закрыл глаза, сжимая в пальцах рюмку. Рокот океана успокаивал и баюкал. Они с Джо бывали здесь много раз в той, прошлой жизни, напивались, хохотали, проделывали всякие сумасшедшие штуки. Если бы можно было вернуться назад, к веснам детства, к беспечности и беззаботным ночам, которые, казалось, никогда не кончатся…
Если бы!
Уэс снова надел очки и, как завороженный, уставился на воду. «Мы все здесь чужие, на этой земле, — думал он. — Мы как рыба, вытащенная из воды, бьемся на камнях».
— Уэс, старина, — сказал он вслух, — ты удивительно веселый собутыльник.
Он заплатил за виски и дал официанту «на чай» гораздо больше, чем полагалось бы.
Уэс снова сел в машину и поехал назад вдоль пляжа, вверх в Санта-Монику и оттуда через Уилшир в Уэствуд. Он нашел свободное местечко на стоянке недалеко от дома, где находилась его приемная, опустил две монетки в счетчик, остался сидеть в машине и смотрел, смотрел… Он, разумеется, давно отпустил мисс Хилл, но, повинуясь какому-то необъяснимому побуждению, продолжал вносить арендную плату за помещение. Оттуда, где он сидел, ему была видна дощечка с золотыми буквами «Уэстон Д.Чейз, окулист и ларинголог».
Свое второе имя, Джаспер, Уэс ненавидел. И теперь он вспомнил, как однажды Джо в шутку заказала дощечку «У.Джаспер Чейз, окулист и ларинголог». Он улыбнулся. Господи, как это было давно!
Уэс потерял счет времени, но вдруг он, вздрогнув, заметил, что счетчик красный, и поспешил уехать. По бульвару Олимпик он направился к Беверли-Глен.
«Пределы моей жизни».
На углу бульвара Сансет и Бельэр Уэс развернулся и поехал по тенистой Беверли-Глен. Он поискал глазами надпись, напоминавшую Биллу про велосипед Джимми, но ее, конечно, не оказалось. Он свернул в свой крутой переулок, а затем в проезд, ведущий к дому, который когда-то был его домом.
Уэс выключил мотор и вышел из машины. Он встал у изгороди, там, где его можно было увидеть из окна. Он стоял неподвижно, не привлекая к себе внимания, но и не прячась.
Он и сам не мог понять, хочет ли он, чтобы его заметили, или нет.
Воздух был влажный, и газон казался гладким, как дерн на поле для гольфа. Джо следила за двором. Домик из дикого камня и красных панелей казался безмятежным в предвечерней тени.
Дома ли она?
За эти два года Уэс видел Джо несколько раз, но всегда в присутствии адвоката. Она была обеспечена и казалась счастливой.
«Может быть, она даже рада, что избавилась от меня».
Нет, он несправедлив. Он хорошо знал Джо. Она не показала бы виду, если ей и было плохо. Она не дала бы ему этого заметить.
Он представил себе, как подходит к двери и звонит. Джо открывает — в халате, ненакрашенная. Она откидывает со лба белокурые волосы, жалея, что забыла намазать губы.
«Уэс?»
«Джо, я очень много думал. Можно зайти на минутку?»
Она колеблется, но только одну секунду.
«Ты одна, Джо?»
«Конечно, глупый. Входи».
Он входит, а что дальше?
Примет ли она его обратно? Хочет ли он этого? Да, его влечет к ней по-прежнему и они врозь уже два года. Стоит только подойти к двери…
Смогут ли они начать все сначала?
Уэс знал ответ: начать всегда можно, но чем это кончится?
И на это он тоже знал ответ. Он — это он, а Джо — это Джо. Их совместная жизнь не задалась и исправить ничего нельзя.
Уэс все стоял и стоял у изгороди. «Дурак, — подумал он, — ты ведь ждешь, чтобы она вышла к тебе».
Если Джо и заметила его, она ничем этого не выдала.
Уэс так и не подошел к двери.
Тени еще удлинились и наступил вечер. В небе кое-где начали появляться звезды.
— Прощай, девочка, — сказал Уэс.
Он сел в машину и уехал.
На этот раз, добравшись до Санта-Моники, он направился прямо к дому, где его ждали Арвон и Нлезин.
— Ого! — сказал Нлезин, бросая роман, который он читал. — Вас задержали бандиты или произошло еще что-то?
— Еще что-то, — ответил Уэс.
Арвон схватил бутылку из толстого стекла и звонко чмокнул ее.
— Вот она!
— Все готово. Гарви говорит, что состав абсолютно тот же, что и в каплях, которые мы дали ему исследовать. Будем надеяться, что он не ошибся.
— Он не мог ошибиться, — оказал Арвон.
— Неисправимый оптимист, — пробормотал Нлезин, потирая лысину. — Возможно, толку от этого снадобья будет меньше, чем от нембутала.
Они состряпали себе обед, Нлезин щегольнул своим новоприобретенным искусством готовить спагетти. Обед был хорош, вино тоже, но все трое против обыкновения были молчаливы и сдержанны.
Они подошли к концу пути.
— Какое-то безумие, — сказал наконец Арвон. — Мы проспали пятнадцать тысяч лет в колорадской пещере, только чтобы проснуться как раз в ту ночь, когда вам пришлось спрятаться там от бури. А ведь, возможно, вы были первым, кто вошел туда после нас. И я был вынужден схватить вас и напугал до полусмерти, а попутно испортил вам жизнь.
— Я сам ее испортил, — ответил Уэс.
— Может, и так. Но мы-то! Проснулись через пятнадцать тысяч лет — и все-таки слишком рано. Я теперь убежден, что Земля как раз тот мир, который мы искали. Мы так похожи, Уэс, что только почти идентичные культуры могли породить нас и вас. Но мы потерпели бы полную неудачу, если бы не ваша блестящая идея. Похоже, что вы нас спасли, Уэс, — и не только нас. Но… — он умолк.
— …Но сами вы остались на мели, — докончил Нлезин.
— По-моему, вы считаете меня слишком уж бескорыстным, — медленно произнес Уэс. — Я сделал это не просто по доброте сердечной. И не во имя чистой абстракции, именуемой человечеством. Я эгоистическое животное.
— Ага! Значит, вам нужна плата? — Нлезин успокоенно улыбнулся.
— Да.
Они ждали, что он скажет дальше.
Уэс глубоко вздохнул.
— Я еду с вами, — сказал он.
21
