почти синхронно покачали головами. Каверин по-бабьи всплеснул руками и возмущенно воскликнул:
— Нет, ну это ж надо так! Через полконтинента протащить час в час, а на приемке такая лажа!
Петрович лениво поднялся и шагнул за угол последнего вагона, предупредив шефа:
— Володь, я пойду отолью.
Его остановил радостный возглас Каверина:
— Петрович, едут! Ну, слава тебе!
Он обернулся на ходу — вдалеке по путям приближалось около десятка разномастных машин.
— Ну вот… А я что говорил? — довольно хмыкнул Петрович.
Он пристроился к углу вагона и начал расстегивать брюки. В этот момент в десяти шагах позади него непостижимым образом с совершенно ровного места приподнялась фигура в лохматом маскировочном костюме. Твердая и умелая рука резко, почти без замаха, метнула нож — его лезвие вонзилось под левую лопатку Петровича.
— Е… — удивленно-растерянно выдохнул он и мягко завалился на спину.
Возможно, еле слышный звук падения тела и насторожил бы остальных, но по ту сторону состава царило радостное и шумное оживление. Звучала громкая гортанная речь, смех, резко хлопали дверцы машин. Каверин, как эстафетная палочка, переходил из одних горячих восточных объятий в другие.
По эту сторону состава тоже началось движение. Один за другим с земли поднимались странного вида бойцы — в косматых одеждах, с черными масками на лицах, обвешанные самым разным оружием. Повинуясь сдержанным, но красноречивым жестам своего командира, они занимали исходные позиции для атаки.
Они ударили сразу с трех сторон, прижав огнем всю группу боевиков к кирпичной стене пакгауза. Чеченские водители рванулись к своим машинам, но с фланга тутже ударил гранатомет. Два крайних КамАЗа вспыхнули ослепительно-яркими факелами, перегородив пути отхода остальным.
Из-под вагонов по мечущимся чеченцам длинными очередями били пулеметы. Споро, но без промахов с крыши соседнего склада работали двое снайперов. С истошными воплями «Аллах акбар!» очумевшие боевики яростно палили в ответ. Но они не видели атакующих, и потому их стрельба была абсолютно бесцельной. Один за другим чеченцы, обливаясь кровью, валились на землю.
В невообразимом грохоте и пламени боя Каверин не потерял головы. Он сразу же попытался укрыться между вагонами, но его и там нашла пуля снайпера. Вернее, сразу три. Первая, размозжив кость, прошила левую ногу чуть ниже колена, вторая ударила в грудную пластину бронежилета, третья (видимо, контрольная) разворотила локоть правой руки.
Володя замер. Простреленные конечности жгло так, что хотелось выть и кататься от боли. Но он не двигал ни единым мускулом своего тела — знал, что в эту самую секунду снайпер, разглядывая его в свою оптику, решает — нужен ли этому клиенту еще один контрольный выстрел или ему уже больше ничего не нужно.
Пулеметные очереди стихли. Каверин, едва не теряя сознание от боли, понял — все кончено. Он повернул голову к пакгаузу и увидел, как люди в мохнатых маскировочных костюмах неторопливо шли вдоль состава, добивая раненых боевиков из табельных «Макаров». Медлить было нельзя. До судорог стиснув зубы, Каверин стал осторожно пробираться под вагоном.
А в это время другие бойцы вкручивали взрыватели в лепешки противопехотных мин. Снаряженную взрывчатку они растаскивали по вагонам с оружием. Обе группы закончили со своими делами почти одновременно, в это время Каверин уже был под соседним составом. Когда каблуки армейских ботинок прогремели по гравию в трех метрах от него, Володя перестал дышать.
А потом грянул взрыв. Вагоны с оружием разнесло в клочья, от них заполыхали чеченские машины и тоже начали подрываться, выплескивая в весеннее небо фонтаны пламени. Через пару минут остовы взорванных вагонов и развороченные взрывами машины утонули в сплошном море огня.
Из последних сил Каверин успел отползти от злополучного пакгауза еще на несколько метров. После первого же взрыва он потерял сознание, и потому не видел, как в бушующем пламени на крохотном чеченском полустанке горели одиннадцать миллионов долларов Саши Белого.
XXXIV
Обстановка в кабинете Белова мало отличалась от той, что была здесь несколько дней назад. Снова у телефона собрались все четверо, снова ждали звонка и снова волновались, потому что звонок, как и в прошлый раз, задерживался. Волнение достигло своего пика. Ведь сегодня был не просто последний сеанс связи с Кавериным — сегодня заказчики должны были принять груз.
Пчела метался по кабинету. Он то нервно взлохмачивал волосы, то ежился, словно в ознобе, то принимался грызть ногти. Белов, наоборот, замер в кресле за своим письменным столом, как каменное изваяние. Он неодобрительно поглядывал на суетящегося друга и, наконец, не выдержал.
— Пчел, не мельтеши, сядь, — негромко попросил он. — Голова закружится.
Пчела метнул в него сердитый взгляд, но послушался. Плюхнулся на диван и, обхватив руками голову, с отчаяньем пробормотал:
— Надо было мне с ними ехать!
— Я тоже волнуюсь, — раздраженно шевельнул плечом Саша. — Но глупостей не говорю…
На какое-то время в кабинете стало настолько тихо, что было отчетливо слышно тиканье настенных часов и ШУМ машин за окнами. Было в этой тишине что-то неживое, жутковатое и совершенно непереносимое. Фил взял нарды и встряхнул доской перед сидящим рядом Космосом:
— Давай партейку, а, Кос?
Космос взглянул на него недоуменно и, чуть помедлив, молча кивнул. Похоже, от этой тягостной тишины ему тоже было не по себе.
Минут двадцать было слышно только цоканье кубиков и шарканье фишек по доске. Пчела, сгорбившись и чуть покачиваясь, сидел на диване. Белов сквозь приспущенные веки следил за игрой.
Тишину взорвал потерявший терпение Пчела. Он подскочил к Белову и вытаращил на него полубезумные глаза:
— Ну пятнадцать минут могу понять, ну двадцать… Но, Сань, два часа задержки!
Покосившись на него, мрачный как туча Саша промолчал. И тут на круглом столе запиликал телефон. Не офисный «Панасоник», на который должен был звонить Каверин, а Сашин мобильник. Пчела развернулся юлой и рванулся к столу. Его остановил резкий окрик Белова:
— Я возьму!
Отпихнув в сторону Пчелу, он схватил телефон.
— Алло! Да, Ваха. Вот ждем… — отрывисто бросал он в трубку. Вдруг его брови резко взметнулись вверх. — Что?! Это точно?! Ладно, я перезвоню.
На него неотрывно и встревоженно смотрели три пары глаз. Саша положил мобильник на стол, сел в свое кресло и обвел друзей диковатым взглядом.
— Ну что? — выдохнул Пчела.
— Груз на приемке разгрохали, — сообщил Белов и вдруг… улыбнулся.
На его столе зазвонил телефон, и Саша тут же развернулся к нему, спрятав от друзей свою неуместную улыбку.
— Да, Олечка… — абсолютно спокойно сказал он в трубку.
Пчела кинулся к нему:
— Что-о-о?!! — проревел он.
— Минутку… — бросил Саша в трубку и, прикрыв ее ладонью, повернулся к другу. — Все, забудь — нету ничего! Прощай, оружие!
Пчела в отчаянии уронил голову на руки, а Белов, уже не таясь, тихо и счастливо рассмеялся.
— Что ты ржешь, Саша? — свечой взвился вверх Пчела. — Что ты ржешь? Мы на такие бабки попали!!!
Он схватил со стола кипу бумаг и в бешенстве швырнул их к потолку. Белов засмеялся громче.
— Да хрен с ними, Пчелкин! Что мы, бабки не отобьем, что ли?! — он снова поднес трубку к уху и ответил жене: — Да нет, Оль, все нормально…
Сжав ладонями виски, Пчела сделал несколько неуверенных шагов в сторону и злобно прошипел сквозь стиснутые зубы:
— Идиот, твою мать!
