товарища. Ты не задерживай его, ладно? А то — сопроводи с мигалкой, а? По рации передашь? Вот молодец, не забуду… Алло, Гена! Все, давай, брат, гони…
Медсестра почти закончила перевязку — она уже разорвала край бинта, чтобы сделать завязки. Но потерявший терпение Белов поднялся со стула и холодно ей кивнул:
— Все, спасибо. Оставьте нас одних. Кос, завяжи… Медсестра молча передала Космосу тесемки бинта и торопливо вышла из кабинета. Завязывая тесемки бантиком, Космос мрачно спросил:
— Ну, что скажешь?
Натягивая рубашку, Белый задумчиво покачал головой:
— Если бы Вова Каверин не сложил в Чечне свою хитрую башку, я бы точно знал — кто. А так… Нет, не знаю…
Замолчав, Саша поднял глаза на Космоса.
— То-то и оно… — пробормотал тот.
Белов уселся в кресло главврача и откинулся на спинку. Космос с мрачным видом расхаживал по кабинету. С улицы донесся автомобильный гудок. Космос, раздвинув планки жалюзи, выглянул в окно.
— Братва подтянулась, — сообщил он.
— А Моисеич-то где? — спросил Белый. Космос вышел из кабинета в «предбанник» и открыл дверь в коридор. Там стоял бритоголовый охранник.
— Врач приехал?
— Звонил только что — подъезжает… — доложил парень.
Космос кивнул и скрылся за дверью. А по коридору уже шагали только что подъехавшие братки.
— Что с Валерой-то? Надежда есть? — спросил один из них.
— Почти никакой, — покачал выбритой головой охранник. — Полчерепа как бритвой снесло…
— Да… Жалко пацана. А кто заказал-то?
— А это пусть иваны репу морщат, — парень кивнул на дверь в кабинет.
Космос вернулся в кабинет и рухнул в жалобно скрипнувшее под ним кресло.
— Моисеич подъезжает, сейчас будет… — буркнул он.
Белов нервно закурил и подошел к окну. Какое-то время он молча смотрел на улицу, жадно затягиваясь табачным дымом и стряхивая пепел в кадку с фикусом. Докурив сигарету до самого фильтра, он повернулся к другу.
— Может, это Аслан? — не слишком уверенно предположил он.
— Белый, ему смысла нет, — покачал головой Космос. — Он на тебя живого завязан.
Саша и сам понимал, что чеченцам его смерть не давала ровным счетом ничего. Он давно уже мысленно перебрал всех своих знакомых и не нашел среди них ни одного, кому была бы выгодна его смерть. Вернее, одного такого человека он все-таки вычислил, но это его подозрение было настолько невероятным, что он никак не мог решиться высказать его вслух.
Зябко поеживаясь, Саша вернулся за стол, взял листок бумаги и карандаш. Несколькими быстрыми штрихами он что-то набросал на бумаге и передал ее Космосу.
На листке была нарисована полосатая пчела с острым жалом и рядом с ней — жирный знак вопроса.
XXXXIII
По пути в Шереметьево Пчела велел бородатому шоферу притормозить у цветочного магазина.
— У вас гвоздики откуда? — спросил он у миловидной продавщицы.
— Эти — из Голландии, эти — из Польши… — девушка не без гордости стала показывать на пестрые, пушистые, очень эффектные цветы.
— А наши есть? Подмосковные? — оборвал ее Пчела — он собирался выполнить поручение отца в точности.
— Вот… — слегка разочарованная продавщица показала на обычные красные гвоздики, приютившиеся в самом углу прилавка. — Эти из Люберец, кажется…
— Годится, — кивнул Пчела. — Дайте одну.
Продавщица и вовсе потеряла к нему интерес.
Выдернув из корзины первый попавшийся цветок, она небрежно бросила его на прилавок, даже не предложив завернуть его в целлофан. Пчела так же небрежно бросил ей двадцатидолларовую бумажку и, взяв гвоздику, вышел на улицу.
«Вольво» помчалась в сторону аэропорта. Хмурый водитель, похожий на абрека, сосредоточенно молчал. Молчал и его пассажир. Пчела снова и снова возвращался мыслями к недавнему разговору с Белым. И чем больше он думал об этом, тем ему становилось яснее, какую большую ошибку он допустил.
Рассчитывать на то, что Белый согласится на этот проект, было полнейшей глупостью, но еще большей глупостью было настаивать на своем и пытаться его переубедить. После всего этого Белый не может не задать себе вопрос — а с чего это вдруг Витя Пчелкин с таким энтузиазмом старался впарить ему заведомо провальное дело?
Глупо… Черт, как все глупо! И как можно было так лажануться?!
От досады Пчела помотал головой. Через секунду он взглянул на запястье. Водитель-абрек тоже посмотрел на часы и успокоил:
— Успеваем.
— Все равно прибавь, — мрачно буркнул Пчела. — Ты вообще быстрее ехать можешь, нет?
Обиженно засопев, водитель добавил газу. Впереди уже показались здания Шереметьевского аэропорта, когда в кармане у Пчелы запиликал мобильный телефон.
— Слушаю! Да, Аслан… — чуть раздраженно ответил он и вдруг, подскочив на месте, проревел: — Что-о-о?!
Тут же опомнившись, Пчела быстро переложил телефон в другую руку и отвернулся к окну.
— Живы? Кто?… — напряженно бросал он в трубку. — Давай, жду…
Обратившись в слух, он ждал, пока ему ответят. Водитель покосился на него и обеспокоенно спросил:
— Что там, а?
Пчела не ответил.
— Ты что молчишь? — снова спросил бородач. — Все нормально, — бросил ему Пчела и снова обратился к трубке. — Да-да, слушаю… Это точно?
Он опустил руку с мобильником и застывшим взглядом уперся в лобовое стекло. После тягостной паузы Пчела уронил голову назад, на подголовник, и с ужасом прошептал:
— Кабздец…
XXXXIV
В операционной все было готово к началу работы. Все инструменты были разложены по своим местам, укрытый простыней Фил лежал на столе, и над ним уже горели яркие огни бестеневой лампы. Ждали только Бориса Моисеевича Боркера — светило отечественной нейрохирургии заканчивал приготовление к операции в соседнем кабинете.
А в кабинете главврача Белый продолжал водить карандашом по бумаге. Ниже полосатой пчелы на листе появилась цепочка горных вершин.
— Но что бы он выиграл, если это, конечно, он? — задумчиво проговорил Саша.
Космос — тут как тут! — привалился к его плечу и горячо затараторил:
— Доля в полумиллиардном проекте! Завязки с нефтяными и лаврушниками!
— Но с нами он получил бы больше, — покачав головой, возразил Белый.
Закончив с горами, он принялся за профиль индейца с дымящейся трубкой и в головном уборе из перьев.
— Плюс банк, Саня! Плюс банк! — продолжал наседать на него Космос. — Если нас нет — он полный хозяин! Делает, что хочет, работает с кем хочет — с Гансами, шмансами… И вообще, что тут рисовать?! Ты что, Репин? Ты не хуже меня знаешь, что ему надо на самом деле!
— То же, что и тебе, Кос, — усмехнулся Белов.
— Верно! Независимость от Саши Белого, собственное движение! — почти кричал не на шутку
