— Е-мое!.. — протянул он, расплывшись в улыбке. — Ну и рожа!.. Бли-и-ин… Вить, подари мне ее…
— Не-е-е… — ухмыляясь, покачал головой чрезвычайно довольный произведенным эффектом Никитин. — Не могу, это ж память!
— Ну дай на время, я ксеру сниму и верну.
— Да у меня есть ксерокс… — лейтенант вернулся в смежную комнату. — Сейчас…
— Побольше сделай, — Саша пошел за ним следом. — Штук пять… Или шесть…
Он вошел в комнатушку, где стоял ксерокс, и замер как вкопанный. Прямо напротив входа висел предвыборный плакат. На фоне строящегося дома был запечатлен мужчина в белой строительной каске. Его улыбающееся лицо как две капли воды было похоже на фас сгинувшего в Чечне опера Володи. В довершение всего, словно специально, чтобы рассеять все сомнения Белова, поверху плаката было крупно напечатано:
«Он воевал. Теперь он строит. Голосуйте за КАВЕРИНА!»
— Тебе сколько экземпляров?.. — Никитин повернулся к Саше и увидел его застывшее лицо. — Что с тобой?
— Первый раз в жизни призрак вижу, — совершенно ошеломленно пробормотал тот.
Проследив за его взглядом, лейтенант повернулся к плакату.
— Ты что, знаешь его? — спросил он.
— Трудно сказать… — Белов стремительно трезвел. — А куда голосование?
— Да в Думу довыборы, по нашему округу. А что? Достойный мужик, с биографией, — пожал плечами Никитин. — Тоже в органах служил, потом Чечня, ранение, плен, госпиталь… Так тебе сколько экземпляров-то делать?
Не сводя глаз с плаката, Белый медленно покачал головой.
— Ни одного.
XV
Закончив бриться, Владимир Евгеньевич Каверин обильно смочил лицо одеколоном и с наслаждением похлопал себя своей единственной — левой ладонью по щекам. Просторная ванная наполнилась терпким ароматом «.Хьюго Босс». Каверин улыбнулся и подмигнул своему отражению.
Да, не зря он столько лет гнил в горах Чечни. Не зря якшался со всяким бандитским отребьем. Не зря стоял на карачках во время намазов и бормотал чужие молитвы. Все было не зря. Не будь всего этого — не всплыл бы он из небытия в Москве солидным бизнесменом.
Не было бы этой шикарной квартиры, не было бы немецкого протеза, не было бы крепких связей и внушительного банковского счета. И всемогущая Контора не сделала бы на него ставку и не двинула бы его в депутаты.
Последнее обстоятельство Каверину было особенно приятно. Еще бы — ведь в подручные ему ФСБ приставила подполковника Введенского. Ситуация трехлетней давности перевернулась с ног на голову — теперь его бывший куратор превратился в некое подобие мелкого порученца. Отдавать ему распоряжения, называть Леонидычем и покровительски похлопывать Введенского по плечу доставляло Володе огромное, неизъяснимое удовольствие.
Впрочем, что там Введенский! Да и эта надоедливая избирательная возня — все это было только началом! Планы Каверина простирались куда как далеко, надо было только во что бы то ни стало влезть сперва в думское кресло.
Каверин еще раз подмигнул своему отражению и принялся натягивать на протез черную лайковую перчатку. Протез, что и говорить, был замечательный — металлические пальцы могли даже двигаться, — и все же каждый раз, глядя на это устройство, он мрачнел от досады. Потерянная в Чечне рука — память о предательстве Белова — была все еще не отомщена.
Из кухни донесся до приторности ласковый голос жены Светланы:
— Володя, тебе кофе черный или с молоком?!
«Сука, — без особой злости подумал Каверин. — Кувыркалась здесь по чужим койкам, пока я в этой долбаной Чечне парился!..»
Он надел роскошный шелковый халат и, выйдя из ванной, сухо ответил:
— Черный.
В столовой был уже накрыт чайный столик, Света наливала в затейливую фарфоровую чашечку дымящийся кофе. Не взглянув на жену, Каверин молча сел за стол.
— Ты какой-то другой вернулся, — с осторожной обидой посетовала жена. — Не обнимешь, не поцелуешь, с добрым утром не скажешь…
— С добрым утром, — все так же сухо сказал Каверин.
Он развернул на столе утреннюю газету и принялся помешивать ложечкой кофе. Света встала за его спиной, начала осторожно массировать мужу шею.
— Я знаю, — невесело усмехнулась она. — Ты меня не можешь простить, да? Володь, но ведь у тебя за эти годы тоже были женщины?!..
— Нет, только мужчины, — он ответил без всякой интонации, с абсолютно каменным лицом, так, что невозможно было понять — он говорит серьезно или шутит.
Света оставила его шею, села напротив и порывисто вздохнула:
— Послушай, ну давай куда-нибудь уедем! Давай возьмем и просто уедем, а?
— Хватит, наездился, все только начинается, — еле заметно усмехнулся Каверин. Он сделал маленький глоток кофе и приказал: — Подай сахар.
Жена протянула ему сахарницу, пытаясь перехватить его взгляд.
— Зачем тебе это, Володя? Ну не представляю я тебя в политике, никак не представляю. Что, мало тебя жизнь трепала?..
— Вот именно, трепала, — Каверин, наконец, поднял на нее глаза и жестко припечатал: — Пора теперь долги отдавать.
Его ледяной взгляд смутил Свету, она опустила голову и быстро забормотала:
— Забудь ты о Белове, Володенька… Христом Богом прошу, забудь… Ведь убьет…
— А вот это мы еще посмотрим — кто кого! — оборвал ее Каверин. Он взглянул на свой протез и неожиданно широко улыбнулся: — Верно, черная рука?!..
И тут вдруг он с низким звериным рыком выбросил руку в перчатке к самому лицу Светы. Та отпрянула в испуге, а Каверин, довольно рассмеявшись, пояснил:
— Шутка…
Да, такие у него теперь были шутки…
XVI
Неожиданная встреча с призраком Каверина ошеломила Белова. Она задвинула на второй план и все текущие дела, и странный наезд на ребят, и даже болезненный разрыв с женой. Несколько дней он не мог думать ни о чем другом, кроме как о своем внезапно ожившем враге.
Разумеется, ему вспоминалась вся история их непростых отношений, но не только. Белов пытался понять — как и почему Володя Каверин, с его полууголовным прошлым, оказался в числе кандидатов в народные избранники. Кто состряпал ему новую биографию, кто снабдил средствами, и с какой целью все это было сделано? Белов навел справки и узнал, что ближайшим помощником и доверенным лицом новоявленного политика оказался другой его знакомый — Игорь Леонидович Введенский. Картина прояснилась, Саше стало ясно, что Каверина в Думу двигает Контора.
Как ни странно, но именно это обстоятельство стало для него одним из главных раздражителей. Цинизм, с которым лезли во власть его «приятели», вывел его из себя. И тогда он впервые всерьез задумался — если это можно Каверину, то почему бы не попробовать и ему? Вспомнились и давние разговоры с люберецким старшаком Валентином Сергеевичем о судьбе гангстерских синдикатов в Америке. Не настало ли время и ему, признанному авторитету Саше Белому, превращаться в сенатора? Тем более что даже нынешнее его положение — вполне легального бизнесмена — не защищало, как показал наезд СОБРа, от произвола властей.
Кроме всего этого было еще одно существенное соображение в пользу новой авантюры. Если дело выгорит, сбудется давняя заветная мечта Оли — ее муж порвет с криминалом. И Белов действительно готов был пойти на это — передать все дела Пчеле и Космосу и целиком и полностью переключиться на новый,