был небольшой совсем. А тут. Настоящий мешок. Вот такой! С тебя размером. Ну что, Степаныч, голубчик, вперед? А то ведь сгорит добро!. Степаныч скривился, как от зубной боли.
– Нет, на дальний конец не поеду. Я там в прошлый раз картер чуть не пробил. И подвеску угроблю. У меня же не самосвал.
– И не 'мерседес', – ухмыльнулся Витек.
Но Федя не сдавался.
– Слышь, Степаныч, а там канистра новая лежит, на двадцать литров. Они бензин-то вылили, а канистру там же и бросили.
Степаныч задумался. В мешок с миллионом долларов он, конечно, не поверил, но вот новая канистра – другое дело. Это – конкретика!
– Съездить разве, поглядеть? – спросил он не то Витька, не то самого себя. А Федя все не унимался.
– Говорю же – деньги там. На уничтожение привезли, сжечь. Может. Это вообще баксы?
Витек. Белобрысый голубоглазый парень лет двадцати пяти, сплюнул в щель между зубами.
– Нам и рубли сойдут! Ладно. Интеллигент малахольный, считай – уболтал. Степаныч, заводи свою ласточку! Поехали, глянем, пока все не сгорело!
Степаныч. Солидный мужчина пожилого возраста, с недовольным ворчанием направился к дощатому, сбитому из горбыля сараю. Возился он там минут пять… За это время Витек и Федя успели допить водку. Степанычу оставлять не стали, поскольку он за рулем.
Наконец в сарае зафырчал двигатель, и из распахнутых ворот показалась небесно-голубого цвета легендарная 'копейка'. Несмотря на преклонный возраст, машина сверкала чистотой и выглядела ухоженной. За рулем восседал гордый Степаныч. Счастливое выражение как ветром сдуло с его лица, когда Витек, а за ним и Федя, полезли в машину, марая сиденья своими грязными засаленными обносками.
– Трогай, шеф! – сказал Витек с вальяжным видом, как барин кучеру.
И машина медленно покатилась по грунтовке в сторону свалки. Когда они прибыли на место, огонь уже совсем ·приблизился к мешку. Еще немного – и могла бы вспыхнуть пропитанная бензином земля, а вслед за ней и сам мешок с его содержимым.
Витек заметно прихрамывал на правую ногу. Утопая в грязи по щиколотку, он, а за ним и Федя приблизились к мешку. Он был большой и черный. В таких и в самом деле возят деньги. И трупы. Витек с Федей осторожно ухватили мешок за концы и отволокли его подальше от огня. Степаныч тем временем занялся канистрой.
Едва взявшись за мешок, Федя сразу же понял, что там, внутри, не деньги, а что-то совсем другое. Край мешка задрался, и обитатели свалки увидели лицо человека. Смертельно бледное лицо!
– Мужик! Мертвый! – охнул Федя.
– Вот тебе и бабки! – Витек снова ухмылялся, хотя И ему было не до смеха. – Пошли-ка отсюда, пока нам хомут не подвесили!
– За что? – не понял Федя. – Мы же ничего такого… Витек просто в ярость пришел от такой бестолковости.
– А ничего такого от тебя и не требуется.
Зуб даю – это они нарочно свою ментовскую прокладку устроили! Подкинули трупешник, а сами сидят сейчас вон в тех кустиках и ждут, чтобы нас взять. Федя решительно покачал головой.
– А чего же тогда не берут? Ждут Нового года? Нет, это и не менты были.
К ним подошел Степаныч, озабоченно потирая подбородок. Он долго и внимательно разглядывал лицо человека в мешке.
– Не нравится мне этот парень, ох, не нравится! Хорошего человека на свалку просто так не выбросят. Витек осклабился.
– Так себя же, поди, плохим. Не считаешь? А ты ведь тоже тут, на свалке оказался.
– у меня на то причины были, – хмуро возразил Степаныч.
– Так и у него они наверняка имеются, гнул свое Витек и поправился. – То есть имелись. При жизни.
Федя присел над мешком и потянул носом воздух.. Он предполагал унюхать трупный запах, но в ноздри бил только бензин.
– Хама хомини люпус эст! – произнес Федя торжественно, подняв указательный палец.
– Чего? – раздраженно обернулся к нему Витек.
– Латынь это: человек человеку волк.
– Товарищ и брат, – еще более раздраженно закончил Витек – Чем пургу гнать, давай луч-. Ше думать, что с этим трупаком делать будем?
– А может, он еще живой? Может, его водой полить? – предложил Федя. Витек хлопнул себя по бедру.
– Ну, ты даешь? А водкой полить его не хочешь? Водка у Степаныча в багажнике имеется, а вот где ты воду возьмешь? На речку сбегаешь? Ну давай, дуй!
Степаныч глубокомысленно потер лысину. – На него поссать надо. Моча – это элексир жизни. Я в одной научной книге читал…
– Не делайте этого, мужики, – еле слышно прохрипел человек в мешке. – Я еще не помер… Потом сколько угодно…
– Живой, гадом буду! Шутит! – обрадовался Витек. – Потащили его.в тачку. К доктору отвезем.
И он принялся – с минимальным успехом вытаскивать незнакомца из мешка. Федя помогал ему, но при этом рассматривал свою находку со скептической улыбкой.
– А мне кажется, я его морду где-то видел, сказал он наконец. – Не то в кино, не то на сцене. Он на артиста похож. Витек отвесил ему легкий подзатыльник.
– Чего ты гонишь? Много ты в театр ходил? Сам ты артист-говночист.
Федя начал было вспоминать, что в свое время он из партеров-бельэтажей не вылезал, и что с ним видные критики советовались, как с театральным человеком, но Витек уже схватил пациента за плечи и кивком велел Феде сдернуть с 'его черный мешок.·И только теперь они заметили, что тот ранен.
– Ух ты, блин, кровищи-то натекло! – заметил Витек. – Не зря, видно, эти из 'мерседеса'. Следы прятали.
Он подхватил мешок и бросил в тлеющий мусор. Пламя охватило его, раздалось шипение – это испарялась несвернувшаяся кровь…
– Черепушку бы туда еще подбросить, – мечтательно проговорил Федя. – Как улику. А куда голову Пельменя дели?
– Я бы твою голову подбросил, если бы она у тебя была, – огрызнулся Витек. – Садись, поехали.
Они занесли раненого на заднее сиденье, Федя сел с ним рядом, а Витек занял место впереди, рядом со Степанычем. Машина укатила.
На земле, не замеченные друзьями, остались лежать связки предвыборных плакатов, выброшенные на свалку за ненадобностью. На одних улыбающийся Александр Белов предлагал избирателям отдать голос именно за него. На других, с надписью 'Криминал рвется к власти', он же целился в электорат из пистолета. Чуть поодаль валялись плакаты его соперника, кандидата в депутаты Владимира Каверина.
II
В советские времена Степаныч – персональный пенсионер Арсений Степанович Власов – руководил небольшим заводиком по производству пластмассовых игрушек. В отличие от остальных обитателей свалки, у Степаныча осталась московская прописка. На пенсию его выгнали в разгар перестройки, чтобы освободить место для прогрессивного заместителя. К слову сказать, заместитель свой завод быстро обанкротил и положил в карман кругленькую сумму.
Не утративший энергии Степаныч тем временем пустился в экономические авантюры. В результате очередного неудачного капиталовложения он потерял квартиру, но умудрился сохранить комнату в
