Буквально за неделю до отъезда в Голливуд на съемках фильма погиб один из членов кас-кадерской группы: на него рухнул осветительный прибор. Слава должен был его страховать, был рядом, но отделался легким испугом. А сделать ничего не смог! В смерти товарища сто никто не винил. Вернее, винил только один человек – он сам. Поэтому из группы Слава ушел и теперь потихоньку спивался.
Выслушав каскадера, Невзглядов с сочувствием покачал головой и постарался подвести клиента к нужной ему теме.
– Да, судьба иногда устраивает такие сюрпризы, согласился он. – Но как же они там без тебя? Ты такой мастер. Я ведь помню, как ты 'линкольн' Белого с моста в речку отправил. Я ведь тогда все заснял. Это был высший пилотаж! Жалко только, что имени автора трюка никто никогда не узнает…
– Да, – каскадер поднял указательный палец к потолку и пьяно улыбнулся, – полет 'линкольна' – это классика. Это была моя лебединая песня.
Славик чувствовал, что начал спиваться, поэтому все, что могло хоть как то поддержать его самоуважение к себе, было ему как бальзам на раны. И, забыв обо всем, он принялся излагать историю этой мистификации во всех подробностях. Говорил он долго. Невзглядов даже забеспокоился, хватит ли пленки в диктофоне. Рассказ каскадера прервала все та же Лилька. Она просунула в дверь свою симпатичную мордашку с уже подновленным макияжем и спросила.
– Вы все треплетесь? Скоро закончите? Слава вдруг оборвал себя на полуслове. Он посмотрел на Невзглядова совершенно трезвым и удивленным глазом, словно только что его увидел. И спросил.
– А ты кто? И что это ты тут вынюхиваешь? А ну, вали отсюда…
Проскользнув мимо блондинки в коридор, Юра отошел подальше и проверил качество записи: она была достаточно разборчива. Пусть этот пьяный треп никто и никогда не смог бы использовать в качестве доказательства, но ему теперь все стало ясно.
Во взорванном и упавшем с моста в речку 'линкольне' не было ни Белова, ни его семьи. И покушения никакого не было, а был лишь мастерски выполненный трюк. Значит, Александр Белов жив? Ну, а раз человек жив, найти его – дело техники. Оставалось передать запись Андрею Литвиненко и получить честно заработанные деньги.
Выходя из бара, Юра нос к носу столкнулся с Кабаном. Но ни тот, ни другой не знали друг друга в лицо, поэтому спокойно разошлись в стороны. Кабан направился в бар, поскольку узнал, что пронырливый журналюга будет искать там одного из каскадеров, а радостный Юра помчался домой слушать пленку. Он и не подозревал о нависшей над ним опасности.
XXIX
Утром внимание Белова привлек странный шум. Он вышел из бытовки. Здоровенный громила, кажется, один из охранников Михая Лупу, пинками гнал Федю вдоль кривой улицы поселка. Многие из его обитателей вышли посмотреть на происходящее, но никому и в голову не приходило заступиться за него.
Витек с утра уехал со Степанычем заниматься бизнесом – развозить по точкам 'тухлятину'. Сегодня это были размороженные куры. Степаныч деликатно называл их 'охлажденными'.
Когда Федя и его гонитель поравнялись с вагончиком Белова, тот вдруг сделал шаг к охраннику и подсек его массивную, как колонна, ногу. Тот рухнул и сильно приложился лицом о землю.
– Извини, шкаф, не думал, что ты такой неустойчивый, – сказал Белов и обратился к растерянному Лукину. – Учись, Федя, как не надо падать.
Гигант поднялся, отряхнул пыль и с многообещающей улыбкой двинулся на Белова. По дороге он легким движением руки отправил Федю в нокдаун.
Саша прислонился спиной к бытовке и со спокойной уверенностью смотрел в глаза громиле. Казалось, он не понимает, в какой невыгодой ситуации оказался в момент атаки. Здоровяк с рычанием размахнулся. Его удар, в случае попадания, способен был свалить слона или пробить стенку по крайней мере двух таких вагончиков, как этот.
Но Саша наклонил голову и слегка присел. Кулак с хрустом впечатался в стену. То ли рука гиганта не выдержала, то ли в самом деле стена. Белов не стал это выяснять. Он с размаху, не по-каратистски, а по- футбольному, залепил бугаю ногой по гениталиям. Тут же следом добавил коленом под ребра – сбил дыхание. Бугай сдал назад и сел на задницу. Можно было бы продолжать в том же духе, но Белов не стал перегибать палку. Он не хотел сейчас осложнять и без того непростые отношения с Михаем Лупу.
Он помог подняться Феде и отряхнул с него пыль. Потом повернулся к громиле и указал на Федю.
– Этот парень – мой друг. Если у тебя еще будут к нему вопросы, то не теряй времени, обращайся сразу ко мне. И другим передай.
Громила с трудом поднялся и удалился с проклятьями и угрозами, но Белов больше не обращал на него внимания. Его больше интересовало состояние Феди.
– Ты как, цел, непротивленец? Тогда порядок. Я думал, он тебя как Тузик грелку порвет.
– Щас, размечтался, – проворчал Федя, осторожно касаясь кончиками пальцев фингала под глазом. – Насилие не лучший способ решения проблем. Точнее – худший. А вот ее он чуть не разбил.
– Что, голову? – обеспокоился Белов.
Но Федя только рукой махнул. Лицо его озарила счастливая улыбка.
– Какую там голову! Хрен с ней. Бутылку чуть не разбил. Она у меня в кармане куртки была.
Пошли, оприходуем по-быстрому, пока и вправду не разбилась.
Они взошли на холм, но не стали взбираться на плиты, а легли рядом, между кустами в густой траве. Распили водку и стали греться на солнышке. Блаженство! Саше подумалось, что в этом, может быть, и есть смысл жизни? Сидеть вот так на припеке, в хорошем настроении, и просто существовать… Как трава и деревья…
– Слушай, – спросил он Федю, – а чего от тебя этот придурок хотел?
Федя замялся и ответил не сразу.
– Видишь ли, Серый, я нанес визит Лене. Хотел выяснить причину ее эмиграции, так сказать, – под воздействием водки лексикон Феди начал меняться буквально на глазах в сторону литературных изысков. – И надо же беде случиться, нарвался на самого Лупу. Этот люпус велел своему сатрапу, пардон, это его выражение, отмудохать меня так, чтобы я забыл дорогу к его дому. И только ваше, сударь, крайне своевременное вмешательство, – он учтиво кивнул Белову, – спасло меня от получения тяжких и легких телесных повреждений.
Белов покачал головой.
– Спасибо тебе, конечно, за заботу, Федя, но если ты еще раз начнешь улаживать мои проблемы, я тебя больше отмазывать не стану. Не обижайся, старина, но я уж как-нибудь сам разберусь. Договорились?
– Да ради бога! – Федя обиженно надулся.
Белов лег на спину и уставился в голубое небо, а Федя принялся разглядывать букашек в траве. 'Вот взять инсектов, – думал он с умилением, гоняя веточкой суетливых насекомых между травинками, – особенно муравьев и термитов: до чего же мудро устроены их сообщества. Просто пример для подражания. Нацелены все на одно – продолжение рода и обеспечение идеальных условий для воспитания потомства. И больше никаких идей! И никаких революций! Каждый знает свое место, не лезет на чужое. Вот где правильный коммунизм! Не то что у Даля – в словаре его, определение человеческого коммунизма: учение о праве каждого на чужую собственность… Это же повод для перманентной войны… С другой, стороны, и при капитализме война за собственность никогда не прекращается, только ведется по правилам…'
– Федя, оставь их в покое, – вырвал его из размышлений голос Белова, – пусть делают, что хотят.
Оказывается, тот перевернулся на живот и уже несколько минут с интересом наблюдал за манипуляциями Феди и ходом репрессий в травяном царстве.
За этим занятием их и застали Витек и доктор Ватсон. Они подошли и расположились рядом на траве.
Витек по обыкновению был раздражен, доктор же, наоборот, почти счастлив. Видно, только недавно заправился очередной дозой своего варева.
