ночное время: «Товарищ старший лейтенант! Товарищ Литовкин! Тревога! Приказ, – немедленно прибыть в часть!»
– Товарищ Литовкин, – ответил я, подобрав, как мне представлялось, самое подходящее и доступное милицейскому пониманию.
– Угу, – хмыкнул он в ответ, переходя на русский, – Понятно, что литовец. Сразу видно. Хрен поймешь, что ты там лепечешь. А зовут-то тебя как? Я, вот, Андрей. Андрюха. Андрис. Понятно?
При этом милиционер троекратно потыкал себя пальцем в грудь, после чего тот же палец уперся в мой лоб.
– Сережа, – ответил я с легким испугом.
– Тьфу! – радостно откликнулся собеседник, Так ты русский. Что же ты мне голову морочишь?
При этом он по-свойски, как соотечественнику, подвесил мне легкий подзатыльник. Было совсем не обидно.
Не прошло и пяти минут, как мы, пользуясь родным языком, разобрались с главными приметами моего местожительства. Милиционер, взяв меня за руку, уверенно двинулся в путь. Добрались мы, как мне показалось, совсем быстро. Еще за квартал до дома навстречу попалась одна из соседок, которая, причитая по-литовски, сообщила, что весь двор и танковая дивизия поставлены на уши и объявлен розыск пропавшего ребенка, то есть – меня. Я начал возражать против термина «ребенок», но меня никто уже не слушал. Появился отец, которому меня сдали с рук на руки, как потерянную вещь. Милиционер, отдав честь, собрался удалиться, но его пригласили к нам в комнату и угостили наливкой. Они с отцом засиделись за разговорами до вечера. Воевали, как оказалось, по соседству где-то в Австрии или Венгрии. На радостях меня даже не наказали, а только легонько пожурили.
Через полгода отец получил назначение на новое место службы в Латвию и в первый класс школы я поступил уже в Риге. Там-то я и научился читать и писать по-русски.
Литовский язык я почти совсем не помню, но и сейчас, заслышав мелодию полузабытой речи, чувствую в душе что-то теплое и доброе из далекого детства….
Память
Холод собачий
Старший лейтенант Саня Хорин служил в ближнем Подмосковье. Он это делал не один, а вместе с изрядным количеством офицеров, мичманов и матросов, объединенных зоной военного городка и территорией воинской части. Такое количество моряков в сухопутнейшем из приближенных к Москве районов выглядело странновато, но оправдывалось наличием каких-то громадных антенн на территории объекта, косвенно указывающих на принадлежность мореходов к системе связи и боевого управления. Маленький гарнизончик обладал всеми необходимыми атрибутами, включающими караул, КПП, комендатуру и даже патрульный автомобиль УАЗ-469. Последний, правда, передвигался с большим трудом по причине утраты компрессии во всех цилиндрах двигателя и трагического износа большинства трущихся поверхностей. Приблизительно в таком же состоянии находился и Сашкин мотоцикл «Урал» с коляской. Это очень Хорина волновало и обижало. В мечтах он представлял себя лихим байкером, стремительно рассекающим пространство и воспаряющим над шоссейной и бездорожной поверхностью на мощно поющем аппарате. Вместо этого приходилось подолгу реанимировать чихающего колесного друга даже для краткого путешествия в пределах внутренней ограды городка. Требовались, как выяснилось, большие финансовые вложения для восстановления его двигательной активности. Средств, однако, после перенесенных перестроек и инфляций не оставалось даже на скромное существование. Денежное довольствие выглядело все более и более формальным, теряя свой исходный терминологический смысл.
– Надо быть активным и изобретательным, – говорил себе Хорин и предпринимал новые меры для поиска денег, не приводившие, как правило, к обогащению, но отнимавшие немало времени, сил и средств. В результате его последних изысканий по сетевому маркетингу вся квартира оказалась завалена коробками с чудодейственным травяным сбором для продления жизни, а некоторые домашние вещи, включая телевизор, пришлось продать для частичного погашения долгов. Жена поехала смотреть телепередачу о том, чего не хватает женщинам, к своей матери и уже второй месяц не возвращалась назад. Никому и никак невозможно было впарить этот волшебный товар, а сослуживцы сразу заявили, что и задаром не станут продлевать себе такую-растакую-разэдакую жизнь.
– Есть идея, Шурик, – сообщил сосед по лестничной площадке во время совместного употребления спиртосодержащей жидкости, отвратительной по цвету, запаху, вкусу и вероятным отдаленным последствиям, – помнишь мичмана Пряхина? Он в гаражах наладил скорняжное производство. Шапки шьет из шкур бродячих собак. Так он, знаешь, сколько за пойманную собачку платит? Твой месячный оклад! Во!!
– Тьфу, какая гнусь, – отвечал Хорин, – Бедные песики. Сука – этот Пряхин. Падла бессовестная.
– Ты бы лучше не выпендривался. Забыл, сколько мне должен? Отдавать собираешься? Где твои заработки?
– Возьми «Долголайфом». Хочешь, аж десять коробок бери.
Товарищи, чуть было, не поссорились после встречных рекомендаций соседа о наилучших, по его мнению, способах применения и утилизации волшебного снадобья.
– Сам туда полезай! – обижено заявил Саня и недобро помянул родню соседа по женской линии.
В результате недолгих, но бурных препирательств, Хорин дал себя уговорить на пробный отлов бомжующего зверя. При этом были учтены уверения соседа о совершенно безболезненном предстоящем усыплении животного специалистом Пряхиным путем специальной инъекции. Серьезным аргументом послужили также сведения о планируемом отлове и отстреле собак в районе. Об этом, якобы, уже были оповещены некоторые служители местной администрации и их приближенные владельцы живых тварей.
– Им, бродягам, все равно конец, – уверенно сказал сосед, – а так, хоть деньжонок срубим зачуток. Мы только к Пряхину собаку притащим, а там уж, – его дело. Грех на нем будет.
Отлов зверя спланировали произвести в тот же пятничный вечер.
Когда на улице стало совсем темно, Саня с соседом вышли из подъезда, держа в руках мешок из-под картошки и пару мотков веревки. Стараясь быть незаметными и неузнанными, звероловы сразу свернули на безлюдную дорожку.
– Надо было бы потеплей одеться, – поежился сосед, – холод-то прям собачий.
Стоял ноябрь, и со дня на день ожидалось выпадение первого снега. Ледяной ветер бил в лицо и шуровал за пазухой. Напарники поежились, закурили и направились к дальнему мусоросборнику, куда частенько, на радость котам, крысам и собакам, сбрасывал невостребованные пищевые отходы местный пищеблок. На охотничьем участке, однако, собак не наблюдалось.
– Видать, не сезон, – запахнул поплотнее куртку Хорин, – пошли отсюда, а?
– Подождем. Давай-ка, за кустиками схоронимся. Вчера, говорят, здесь один сундук здорового барбоса отловил, – отвечал сосед, пристраиваясь на пеньке.
Прошел час. Холод добрался до костей. Саня несколько раз обошел площадку с контейнерами для мусора и стукнул себя по лбу,
– Болваны мы с тобой. Завтра какая-то комиссия ожидается по проверке порядка в городке. Вот и ПХЗ устроили. А мусор, вишь ты, вывезли и площадку вычистили. Тут и таракану не поужинать, не говоря уже о прочих. Пошли домой.
– Погоди. Я сбегаю за приманкой. Жене по дешевке колбаски подкинули. Есть ее никто не может. Вонючая. Даже кот лапой трясет и отворачивается, зараза. А собачки, не иначе, на запах прибегут, – сосед сорвался с места и исчез.
– Принеси чего-нибудь согреться, – крикнул Саня в холодную темноту, растирая онемевшие руки.
Кроме колбасы, в оперативную зону для согрева была доставлена четвертинка какой-то настойки
