— Лайза!
Шум листвы за окном усилился, словно пытался ему что-то сообщить, но любимого голоса Белов так и не услышал.
— Лайза! — повторил он, подходя к выключателю, хотя уже чувствовал, что это напрасно — девушки в комнате не было.
Александр не понимал, что с ним творится, откуда взялось ощущение тревоги и неотвратимо надвигающейся беды? Если разобраться, мало ли кто встает по ночам? И мало ли для каких надобностей?
Белов щелкнул рычажком выключателя, и комната озарилась мягким приглушенным светом. Та сторона постели, где спала Лайза, была смята. Александр машинально провел ладонью по простыне — льняная ткань уже успела остыть.
Белов схватил джинсы и, путаясь в штанинах, натянул их на голое тело. Он выскочил в маленький узкий коридор, соединявший комнаты, — в отличие от первого этажа, где они располагались изогнутой анфиладой, здесь все спальни были изолированы — и увидел белую стремительную тень, мелькнувшую в темноте и тут же пропавшую.
— Лайза! — Белов старался не повышать голос, чтобы не разбудить остальных обитателей митрофановского особняка, но у него это не очень хорошо получалось.
Тень больше не появлялась. Белов прислушался — еле слышно пропели половицы, и стало тихо. Только ветер завыл с новой силой.
Следующий звук, заставивший его насторожиться, донесся снизу. Отчетливый скрип несмазанных петель. Белов бросился к лестнице.
Саша рисковал поскользнуться на истертых чугунных ступеньках и сломать себе шею, но его это не останавливало. Преодолев витой пролет, Белов побежал в сторону центрального зала. Дверь оказалась заперта. Нелепо было предположить, что Лайза потихоньку вышла в зал и каким-то чудом умудрилась заложить за собой тяжелый железный засов — с обратной стороны.
«Значит… Она пошла в другую сторону». Белов двинулся в противоположном направлении, переходя из комнаты в комнату. Под потолками здесь висели слабые электрические лампочки, но сейчас они не горели; общий выключатель находился на распределительном щите, в центральном зале, а у Белова не было времени на то, чтобы включать свет. Через узенькие вытянутые окошки в анфиладу врывались голубоватые отсветы молний. Гроза уже вовсю бушевала над особняком, постепенно смещаясь к морю.
Днем эти комнатки выглядели крошечными, почти игрушечными, но сейчас почему-то казались огромными. Ночью, в отблесках грозы, дом купца Митрофанова никак не напоминал подводную лодку. Витек был прав: сравнение с рыцарским замком напрашивалось само собой. Белов чувствовал себя отчаянным смельчаком, в поисках любимой пробравшимся в грозную крепость.
Молнии сверкали все чаще и чаще; паузы между ними длились не более двух-трех секунд, а гром следовал сразу, без малейшего промежутка. Белову казалось, что некий злобный великан взобрался на крышу и без устали колотит чудовищными кулаками по железу кровли.
Но даже в этом грохоте Саша вдруг безошибочно различил тонкий протяжный вой. Он походил и на стон, и на плач одновременно, хотя не был ни тем, ни другим. В нем таилось что-то еще, помимо жалобы и боли. Что-то… Угрожающее?!
Белов уже достиг дальнего левого угла особняка — места, где анфилада поворачивала в последний раз, чтобы завершиться тупиком.
Гроза уходила, вспышки молний били в спину; всякий раз Белов видел свою гигантскую тень, распластавшуюся на полу.
Внезапно он уловил еле заметное голубоватое свечение, исходившее от левой стены. На ней возникли причудливые светящиеся линии, с трудом пробивающиеся сквозь толстый слой свежей побелки.
Очередная вспышка молнии поглотила слабое свечение. Картинка потонула в мертвящем блеске. Белов зажмурился в надежде, что глаза быстро привыкнут к темноте, и он снова сумеет различить узор на стене. Но ждать было некогда.
Впереди оставалась еще одна комната, а за ней — последняя, с огромной печью. Оттуда послышался шорох, и Белов, на время позабыв про узор, бросился вперед.
Между тем вой усилился. Александр был готов поспорить на что угодно, включая и губернаторское кресло, что тональность этого странного звука изменилась. Он стал ниже и глуше. Угрожающие нотки проявились более отчетливо.
— А-у-у-у! О-у-у-у! А-у-у-у! — завывал голос.
— Лайза! — закричал Белов.
В дальней комнате раздался сдавленный возглас. Белов, очертя голову, ринулся туда. И вовремя — Лайза, опираясь на печь, из последних сил старалась устоять на ногах.
Саша обхватил девушку за талию, просунул руку под плечи, и в этот момент Лайза стала медленно оседать на пол. Она успела прошептать:
— Призрак! — и потеряла сознание.
Белов пытался привести ее в чувство, но все попытки были тщетными. Тогда он взял Лайзу на руки и побежал обратно, по длинной изогнутой анфиладе.
Гроза гремела где-то вдали, теряя свою силу. Света молний уже не хватало, чтобы разглядеть дверные проемы, и Белову приходилось отыскивать их на ощупь ногой.
— Ватсон! Витек! Помогите! — закричал он.
Наверху застучали торопливые шаги, захлопали двери. Луч фонарика выхватил винтовую лестницу, показались ноги в мягких тапочках на войлочной подошве. Ватсон свесился через перила и хриплым от сна голосом спросил:
— Саша? Что случилось?
— Сюда! Скорее! Лайзе плохо! — ответил Белов.
Ватсон не дослушал; он исчез, будто чья-то невидимая рука втянула его в проем. Один тапок сорвался с ноги и мягко упал между перилами на пол. Белов не успел бы досчитать до пяти, а доктор Вонсовский уже мчался на помощь, сжимая в руке неизменный походный чемоданчик, в котором звенели, шуршали и перекатывались инструменты, шприцы, ампулы и облатки с таблетками.
Белов присел на корточки и положил голову Лайзы себе на колено. Ватсон передал ему фонарик и коротко спросил:
— Что с ней?
— Не знаю, — ответил Белов. — Она упала в обморок.
Громыхая по чугунным ступенькам, прибежал Витек. Он кинул быстрый взгляд на Белова и Ватсона, склонившихся над Лайзой, и, не останавливаясь, бросился дальше, к двери, ведущей в центральный зал. Заскрежетал засов, надсадно скрипнули петли, и через несколько секунд по всей анфиладе загорелись лампочки.
Ватсон открыл чемоданчик и достал пузырек с нашатырным спиртом. Он откупорил пробку и несколько раз провел пузырьком рядом с лицом Лайзы. Глазные яблоки девушки под закрытыми веками задвигались, на побелевшее лицо стала медленно возвращаться краска.
Доктор энергично похлопал Лайзу по щекам. Длинные ресницы затрепетали, упругая грудь под тонкой белой рубашкой вздрогнула.
Лайза нахмурилась и вдруг оглушительно чихнула. Она скривилась от запаха нашатыря, открыла глаза и отстранила руку Ватсона с зажатым в ней пузырьком.
Белов принялся покрывать лицо любимой поцелуями.
— Ф-у-у! Лайза! Девочка моя! Как ты меня напугала!
Лайза, опираясь на ладони, села и обвела мужчин недоумевающим взглядом.
— В чем дело? — сказала она.
Ватсон усмехнулся в густые усы и запечатал склянку из темного стекла тугой резиновой пробкой.
— Да, в общем-то, ни в чем. Просто нам не спится. Не обращай внимания.
Белов встал и помог Лайзе подняться.
— Ты сможешь дойти до спальни?
