коренастый.
— Нет, — Белов покачал головой. — А кто такой мельгитанин?
— Мельгитанин то же самое, что русский. Ты, однако, смелый… — Оленевод подошел к Саше и протянул широкую короткопалую ладонь. — Павел. Тергувье, — представился он.
— Александр Белов, — сказал Саша и пожал руку.
— Хочешь гоняться? Камера снимай, потом телевизор показывать? — Павел подмигнул, давая понять, что ему все известно.
— Нет, — ответил Белов. — Просто хочу гоняться. Победить хочу.
Павел Тергувье оглянулся на приятелей. Они держались за животы и хохотали так, словно к ним в гости приехала Регина Дубовицкая со своим «Аншлагом».
— Кто победит, — объяснил Тергувье, — получит вон тех пять олешков. Хороший олешка, однако. Три коровы и два бычок со звездочкой на лбу. Из табуна дедушки Они, однако.
Остальные мужчины уважительно покачали головами. Видимо, принадлежность к табуну дедушки Они служила лучшим доказательством качества.
— Мне олешков не надо, — сказал Белов. — Я победить хочу.
— Хорошо, мельгитанин, — согласился Павел. — Победить хочу — хорошо. Где твоя упряжка?
— У меня нет упряжки, — честно признался Белов.
— Как же ты ехать? Сам в нарты вместо олешка? — Павел снова зашелся радостным смехом.
— Может, кто-нибудь одолжит?
Павел покачал головой.
— Лишней упряжки нету. Дедушка Они свисти, олешка беги. Каждый мужчина — свой упряжка. Домой ходи, мельгитанин, — ласково сказал Тергувье.
— Одолжи мне свою упряжку, — предложил Белов. — А я тебе за это… — Он подумал, чем бы заинтересовать Павла. — Часы подарю.
Тергувье пригляделся к золотой «Омеге», красовавшейся на запястье Александра, и покачал головой.
— На что мне часы, однако? Солнце есть, моя смотри, живот бурчи, олешка спи… Зачем часы?
— Хорошо. Ну, тогда… — Белов вытащил из кармана мобильный телефон, но тут же убрал его обратно. К чему Павлу мобильный, если здесь нет базовых станций? А в тундре и обыкновенной розетки нет — как заряжать телефон? — Ну, тогда…
Внезапно его осенило. Белов скинул рюкзачок, принадлежащий журналисту, и достал из него бейсболку.
— Как тебе это?
Павел сделал нарочито безразличное лицо, но от Белова не укрылось, что бейсболка произвела на Тергувье сильное впечатление. Оставалось только дожать его.
Саша вытряхнул содержимое рюкзачка на траву. Зубная щетка, диктофон, запасные батарейки, блокнот… Все не то. Под курткой что-то мелькнуло. Белов увидел серебряный портсигар старинной работы — большой, рассчитанный на папиросы.
Он открыл портсигар и обнаружил в нем несколько забитых косячков.
— Это тебе ни к чему, — пробормотал Саша, вытащил и разломал папиросы. — А портсигар забирай!
Остальные оленеводы обступили их полукругом.
— Эй, мельгитанин! — подал голос один. — Павел не хоти, бери мой упряжка!
Этот довод помог Тергувье решиться.
— А, Белова, не слушай! — сказал Павел. — Мой упряжка — самый быстрый. Сэрту — лучший бык в тундра. Шибко беги!
Боясь, что Белов передумает, Тергувье схватил портсигар.
— Шапка, шапка давай!
Саша отдал ему бейсболку, и Павел тотчас надел ее на голову. Среди его приятелей пронесся вздох восхищения и сдержанной зависти.
Совершив нехитрый обмен, Белов подошел к упряжке. Коренной олень — Сэрту — был заметно крупнее остальных. Его короткая серебристая шерсть лоснилась, тогда как у других оленей была грязная и свалявшаяся от линьки.
— Ну что же? Посмотрим, как действует этот агрегат, — сказал Белов.
Он подошел и сел в нарты. Устроился поудобнее и крикнул «Но!». Олени не реагировали, и в душу Белова закралось сомнение: может, ему попались глухие олени?
— Хорей бери, однако! — крикнул Павел.
Белов пробовал дотянуться до шеста, но он лежал слишком далеко. Тогда он встал, одной рукой оперся на нарты, а другой — попытался взять хорей. Не успел Саша опомниться, как Сэрту издал короткое мычание и, наклонив рогатую голову, помчался вперед. Из-под широких копыт полетели комья мягкой земли. Белова протащило за нартами и отбросило в сторону.
Все произошло очень неожиданно, поэтому он не смог среагировать, но, к счастью, Саша отделался лишь парой синяков и несколькими ссадинами.
Упряжка пробежала еще несколько десятков метров и остановилась.
Павел подбежал к Белову и помог ему подняться.
— Плохо, мельгитанин! — ругался он на Александра. — Хорей в руки — олешка беги! Олешка беги!
Затем Тергувье, передвигаясь едва ли не быстрее оленя, добрался до упряжки и, взяв Сэрту за веревочные постромки, привел обратно.
Белов отряхнулся и недоуменно посмотрел на оленевода. Он не мог понять, как ему справиться с этой задачей — взять хорей и сесть в нарты? Что нужно сделать в первую очередь? Если шест оказался в руке, то олени бегут, как угорелые. Но если сначала сесть в нарты, то как взять хорей?
Павел хитро улыбнулся.
— Моя делай, твоя смотри, мельгитанин.
Тергувье положил хорей на землю. Затем подвел к нему упряжку — так, чтобы шест лежал справа. Потом Павел осторожно поддел хорей ногой, положил его на носок.
Сэрту косился на хозяина, внимательно наблюдая за каждым его движением.
— Оот! — закричал Тергувье и подбросил шест ногой,
Сэрту рванул что было сил; Павел на ходу поймал шест и несколько секунд бежал вровень с упряжкой. Когда олени набрали скорость и стали вырываться вперед, Тергувье запрыгнул в нарты и снова закричал: «Оот!».
Хорей он зажал под мышкой; округлый наконечник бил оленя по голове между рогами. Затем Павел чуть сместил шест, теперь он был слева от головы Сэрту. Бык стал забирать вправо, и упряжка описала пологую дугу.
Поравнявшись с Беловым, Тергувье отбросил хорей и натянул постромки. Сэрту, не видя больше шеста, который терзает любого ездового оленя в самых страшных снах, успокоился и остановился.
— Твоя понимай, мельгитанин? — спросил Павел.
— Моя понимай, — кивнул Белов.
— Больше езжай нету, — строго сказал Тергувье. — Сэрту шибко устал, однако. Надо жди, тогда побеждай.
— Хорошо. — Белов приготовился ждать.
Настроение сразу улучшилось. По крайней мере теперь ему было не скучно — вскоре предстояла настоящая мужская забава.
Но сначала ему пришлось вытерпеть небольшой спектакль: Зорин пытался заарканить оленя.
Виктор Петрович со свитой расположился немного поодаль. Хайловский бегал и суетился, расставляя всех по местам. Одного оператора он поставил за спиной и чуть справа от Зорина, второй сместился влево,
