очень давно. Этот человек даже поражения умеет обращать в победы. И если уж я имел неосторожность с ним схлестнуться, я должен играть на его поле. И по его правилам. То есть — что-то делать, а не плести кружева из красивых слов.
— Так что же вы предлагаете? — насторожился Хайловский. — Согласно последним сведениям вашего осведомителя, Белов скоро выйдет на след метеорита и принесет его в клювике Рультетегину. Как вы его обойдете?
Зорин молчал. Он сел за стол, ослабил узел галстука и достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку с нужными телефонными номерами — первое и самое главное оружие прожженного аппаратчика. Правда, Виктор Петрович понимал, что годы дают себя знать, — раньше он помнил все нужные номера наизусть, теперь их приходилось записывать.
Зорин потянулся было к телефону, но на полпути остановил руку и выразительно посмотрел на Хайловского.
— Знаешь… А не пошел бы ты… Погулять?
— Виктор Петрович! — встревожился Хайловский. — Что вы собираетесь делать? Я хочу вас предупредить — не следует идти на крайние меры. Это может обернуться против вас!
— Иди погуляй! — тихо повторил Зорин.
— Виктор Петрович! — заголосил Глебушка. — Не забывайте, что поставлено на карту! Некоторые решения, которые сейчас кажутся вам единственно правильными, отзовутся потом…
— Я уже принял решение, — отрезал Зорин. — Именно потому, что слишком многое поставлено на карту! А теперь — пошел вон, чистоплюй!
Хайловский вскочил и принялся поправлять складку на брюках.
— Я уйду! — сказал он. — Но не потому, что вы мне так велели, а потому, что сам не хочу принимать участие в подобных играх! Я — против всяческого криминала!
— Не надрывайся так, — успокоил его Зорин. — Нас никто не пишет, кабинет чист. Вали, или мне придется запустить в тебя чем-нибудь.
Виктор Петрович остановил взгляд на массивном мраморном пресс-папье. Хайловский проследил, куда смотрит Зорин, и поторопился выйти.
— Дикарь! — шипел он, закрывая за собой дверь кабинета. — Варвар! Ему только туземцами править!
Собственно говоря, Хайловский был недалек от истины. Зорин этого и хотел.
Виктор Петрович дождался, когда Глебушка уйдет, и придвинул к себе телефонный аппарат. Он еще несколько минут обдумывал предстоящий звонок, взвешивая все «за» и «против».
— Так не бывает: чтобы и пиво выпить, и пену не сдуть, — наконец сказал он и набрал номер. — Да! Узнал? Слушай меня внимательно. Ты говорил, что у тебя есть бригада лихих бойцов. Так вот, мне нужен… — он посмотрел в свои записи, — Кондрашов Виталий Сергеевич. У него есть одна очень ценная карта. От тебя требуется…
Выбор был сделан. Назад дороги не было. Пусть и не открытое, но очень напряженное противостояние с Беловым достигло той точки, когда отступать уже невозможно. Тут уж — либо пан, либо пропал!
Пропадать Виктору Петровичу не хотелось. Но и другого выхода он не видел.
Дневной сон подобен зыбучему песку — чем дольше спишь, тем больше хочется. Белов знал это очень хорошо; он немного вздремнул, а потом еще целый час лежал рядом с Лайзой, боясь пошевелиться, — опасался разбудить любимую.
Сашу одолевали мысли о предстоящем приключении. «Интересно, — думал он, — сумеем ли мы найти метеорит? Обнаружить особняк в непроходимой камчатской тайге — занятие не из легких. Проще отыскать иголку в стогу сена.
— Конечно, — размышлял Белов. — Очень многое зависит от карты, составленной Кондрашовым. Но насколько она подробна? Вот в чем заключается главный вопрос.»
Наконец он не выдержал, осторожно встал с кровати, взял белую рубашку и джинсы и на цыпочках прокрался к двери. Проходя мимо окна, Белов уловил какое-то шевеление в кустах за оградой.
Заросли дикого шиповника слегка качнулись, и потом снова все стихло.
Саша еще около минуты постоял, пристально вглядываясь в пейзаж за окном. Шевеление не повторилось.
Он подхватил одежду, тихонько вышел из спальни и спустился на первый этаж. Здесь он натянул на себя джинсы, накинул на плечи рубашку и вошел в центральный зал.
Столы уже стояли, как положено. Дверь была закрыта на тяжелый засов.
Саша присел на стул, мысленно перечисляя список оставшихся загадок. Все как-то удивительно совпало — таким образом, что ему не пришлось долго ломать голову над разгадками.
Светящиеся картинки получили свое объяснение — неуемное тщеславие Ерофея Кистенева. Хозяин особняка воспроизвел на стенах части картины, написанной Серовым, используя для этой цели специальную краску, в которую добавил растертый в пыль кусочек метеорита. Гордыня не давала разбойнику покоя. Что ж, дело вполне объяснимое. Нынешние рублевские олигархи тоже из кожи лезут вон, лишь бы покрасоваться перед обнищавшим и голодным народом: смотрите-ка, вот мы какие! Сумели оказаться в нужное время в нужном месте!
Саша подозревал, что самое подходящее для них место — это тюрьма (Батин, кстати, тоже так думал), а нужное время — пожизненное заключение. Шальные деньги никогда не приносят счастья; история купца Митрофанова была наглядным тому подтверждением, однако годы идут, а люди не меняются. И в основе всего лежит безнаказанность. Сколько раз ему приходилось слышать: «Если бы я знал, что мне за это ничего не будет…», и далее следовало какое-нибудь ужасное откровение — начиная от секса с десятилетней девочкой и заканчивая отравлением нелюбимой тещи. Человеческую натуру трудно изменить; индивидууму, не стесненному моральными принципами, необходима огромная дубина в качестве скорого и неотвратимого наказания.
Но если бы наказание всегда было таким зримым и осязаемым. Для Ерофея Кистенева оно растянулось на многие годы и длится до сих пор, нависая над Князем и Кондрашовым. Кстати, как там они?
Мысли Белова вновь вернулись к прошедшему обеду. Кондрашов обещал прийти вечером; на улице уже сгущаются сумерки, скоро задует ветер, разнося по анфиладе «страшный вой», а профессора все нет. Может, тайник, где хранится карта, находится слишком далеко? Все возможно.
Белову показалось, что он услышал осторожные шаги на крыльце. Саша подкрался к окну-бойнице; на улице мелькнула быстрая тень и тут же исчезла.
Но она все же была; Белову это не почудилось. И призрак купца Митрофанова был явно ни при чем.
Саша неслышно переместился к другому окну. Он увидел, как люди в черной униформе, с короткими автоматами на плечах окружают особняк плотным кольцом.
Что за дела? Неужели «за ним пришли»? Но с какой стати? Почему? Единственное, в чем его можно было обвинить, — это в легкой затрещине, которую он отвесил журналисту. Но для того, чтобы предъявить Саше какие-то претензии, вовсе не обязательно использовать штурмовую группу спецназа.
Белов похолодел. Он представил себе, что произойдет через несколько секунд — люди в форме взломают двери, войдут, положат всех на полуофициально предвыборная кампания еще не началась; ни у Белова, ни у других претендентов не было кандидатской неприкосновенности. Саша пока еще оставался частным лицом и не мог рассчитывать на защиту закона. Стало быть…
Он взлетел по лестнице на второй этаж.
— Подъем! Скорее! Вставайте!
Больше всего он боялся, как бы спецназовцы не напугали Лайзу.
Первым в коридор вывалился растрепанный Витек. На сей раз на его трусах были задорные Микки- Маусы, и Белов какой-то дальней частью сознания, не охваченной нарастающей тревогой, отметил, что Микки-Маусы не намного лучше цветочков.
Злобин уже успел нацепить кобуру — прямо на голое тело; в руке он сжимал пистолет.
— Что такое? — проворчал Витек, но Саша оборвал его:
