Наконец он нашел то, что искал, — маленький флакончик корвалола. Щедро накапал в стакан и добавил «Боржоми».
«Господи! — подумал он. — Трубят на всех углах: властные структуры, чиновный аппарат! Кто бы только знал, как это все нелегко дается!»
Он залпом выпил воду и немного постоял, прислушиваясь к сердцу. Вроде бы отпустило. Снова затикало, как старые часы: тик-так, тик-так, тик-так… Пауза, молчание, хрипение, потом опять: тик-так, тик-так, тик-так…
«Когда-нибудь эта пауза затянется, — подумал Виктор Петрович. — Моторчик остановится и не захочет идти дальше. Вот тогда все и кончится».
Где Белов? Никто не знал точного ответа. Да и сам Белов не знал. У Саши было такое ощущение, словно он провалился не в запутанную подземную галерею, а во временную дыру, на добрую сотню лет назад. В самое начало бурного двадцатого века, когда ушлые люди, воспользовавшись царившей в империи неразберихой, сумели сколотить невиданные состояния. То тут, то там объявлялся какой-нибудь клоп, вдоволь насосавшийся народной крови, — жирный, лоснящийся, трескающийся по швам от обжорства.
Да разве что-нибудь с тех пор изменилось? Ничего. Наоборот — воровать стали еще больше, с поистине вселенским размахом.
Ну, почему, он еще мог понять, но зачем? Зачем?
Новоявленные российские нувориши выглядели жалко, как туристы, в первый раз увидевшие «шведский стол» и торопящиеся поскорее наесться, закинуть за пазуху и что-нибудь еще в руках унести.
Зачем? Достаточно было прочитать про купца Митрофанова и понять, что все зря.
Белов это понял.
Первый тоннель закончился тупиком. Саша шел вперед, время от времени подсвечивая дорогу дисплеем мобильного.
Постепенно ход стал суживаться; Белову приходилось все ниже и ниже нагибать голову. Потом он уже шел в полуприсиде, а в конце и вовсе встал на четвереньки. Наконец, когда дальше двигаться было невозможно, Белов вытянул руку и увидел, что ход заканчивается глухой каменной стеной.
Белов попятился, пистолет выпал из-за пояса. Саша поднял его, развернулся и отправился назад, к перекрестку.
Стая самых любопытных и настойчивых крыс бежала перед ним, держась на почтительном расстоянии. Они еще не успели забыть, что нога человека может легко переломить им хребет.
Белов посмотрел на потолок и нашел еле заметную зарубку. Он выбрал другое направление и оставил на неподатливом граните вторую отметину.
Саша исследовал новый проход, но и он привел его в никуда. В тупик.
На этот раз Белов пробирался по тоннелю гораздо дольше, потому что он оказался длиннее первого.
Саша вдруг понял, в чем смысл этих тоннелей. Митрофанов хотел запутать возможных преследователей, выиграть время для отступления.
Белов не знал, помогло ли это купцу, но он блуждал по подземным галереям уже сорок минут — столько прошло со времени последнего звонка Ольги.
Саша снова вернулся на перекресток и сделал третью зарубку. Согласно теории вероятности, шансы найти выход выросли в два раза и стали пятьдесят на пятьдесят. Однако и на этот раз ему не повезло.
Третий тоннель также закончился глухой стеной. Пусть и отрицательный, но это был результат. Значит, оставшийся ход приведет его куда надо.
Саша не стал делать четвертую зарубку — и так все было ясно.
— Пока, ребята! — сказал он визжащему клубку из серых тел, извивавшихся у него под ногами. — Вам бы очень хотелось, чтобы я остался здесь, но… Мне с вами не по пути. Мне надо наверх, к свету.
И уверенно зашагал вперед.
Пройдя два десятка шагов, Белов понял, что он не ошибается. Тоннель повернул под прямым углом направо, потом — налево, но самое главное — он шел немного вверх, и Саша расценил это как добрый знак. Ведь дорога из подземелья на волю должна идти вверх, не так ли?
«Так, — подбодрил он себя и прибавил шагу. — Все время — немного вверх».
Было еще одно обстоятельство, радовавшее его, — этот проход не суживался, он все время оставался одинаковым. Единственное, что было непонятным, — он петлял.
Через каждые десять — пятнадцать шагов следовал новый поворот. Зачем?
Белов как человек, знакомый со скальными породами не понаслышке (все-таки у него за плечами был Горный институт), знал, что каменный массив никогда не бывает однородным; в нем обязательно присутствуют трещины, разломы и участки повышенной плотности. Возможно, тоннель был прорублен по линии наименьшего сопротивления?
Он отмел эту гипотезу. И сам особняк, и подземные галереи были спроектированы очень грамотно; вряд ли архитектор не понимал, что, прорубая тоннель по месту разлома, он тем самым еще больше ослабляет каменный монолит. Нет, объяснение нужно было искать в другом.
Саша в очередной раз, следуя ходу тоннеля, повернул под прямым углом направо. Он заметил выступ, образованный поворотом. За выступом была небольшая ниша, шириной как раз такая, чтобы там мог свободно поместиться человек. Это не могло быть случайностью.
Белов решил потратить пару минут и осмотреть нишу. Каково же было его удивление, когда на уровне пояса он обнаружил углубление. В углублении лежал семизарядный револьвер системы Лефоше — почти новенький, в смазке.
— Ах, значит, настолько все серьезно? — с удивлением произнес Белов.
Ему вдруг стало жаль купца Митрофанова. Саша представил, каково это жить, каждую минуту ожидая погони. Бедняга, наверное, не спал ночами — все боялся пропустить момент, когда его придут убивать. И все ради чего — груды блестящих побрякушек? Да-а-а… Какими же ничтожными кажутся люди и их поступки, особенно, по прошествии многих лет.
Нет, себе бы он не хотел такой участи — дрожать над украденными сокровищами, постоянно ожидая нападения. А потом бежать по подземному лабиринту и отстреливаться из-за каждого угла.
Глупо. Неужели человеческая жизнь — настолько пустячная штука, что ее не жалко потратить на такую ерунду?
Впрочем, у Ерофея Кистенева было совершенно противоположное представление о ценности человеческой жизни — не зря же он прослыл великим душегубцем, на щадившим никого ради медного пятака!
«В конечном итоге каждый получает только то, чего заслуживает», — решил Белов.
Внезапно он почувствовал нечто похожее на прикосновение холодных пальцев к разгоряченному телу. Саша замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Странное чувство повторилось.
На миг Белову почудилось, что сейчас из-за поворота выйдет сам Ерофей — седой, высокий и изможденный, с горящими глазами и семизарядным «Лефоше» в руке.
«Призрак — он призрак и есть», — так, кажется, сказал Федор?
Белов рассмеялся, устыдившись минутной слабости.
— Чего это я? — сказал он громко. — Неужели боюсь?
Он двинулся дальше, отмечая, что с каждым шагом воздух в подземелье становился все более свежим и чистым. Сладковатая вонь осталась позади. За следующим поворотом он явственно различил слабое дуновение — значит, выход был уже близко.
Белов ускорил шаги и вдруг…
Под ногой что-то хрустнуло. Ступня будто угодила в капкан; Белов не смог удержать равновесие и упал.
Падая, он выставил перед собой руки; они наткнулись на какое-то подобие решетки. Или клетки — Саша не мог разобрать.
Он поспешил подняться. Подобрал мобильный (к счастью, телефон не разбился от удара) и нажал кнопку.
