— Пол Юг, капрал, 019734.
Мы застучали по железу.
В том же духе допрос продолжался еще какое-то время. 019731 задавал вопрос за вопросом. 019734 отвечал одно и то же. Время от времени он отчаянно кашлял. И после каждого его ответа мы изо всех сил колотили по железным листам. Мы прекрасно знали, что это такое — быть запертым в яме, в коричнево- пыльном удушье. Через дырочки в ржавом железе пробивается свет, вырезая в пыльной тьме узкие полоски. Шум, когда бьют по крыше, стоит в яме невыносимый — словно оглушительно лают взбесившиеся псы. Всем нам был знаком этот страх быть похороненным заживо. Одного мы тогда не знали: Полу часто снится кошмар, что он просыпается в гробу. Атмосфера в Домике Егеря, где запуганный Пол сидел в заточении целый месяц, замечательно способствовала клаустрофобии. И когда его наконец выпустили, Пол надеялся на совсем иную пытку — куда более приятную, пусть и благодаря контрасту. Он осознавал, что мы не можем автоматически принять его обратно в Команду. Но он считал, что мы наказываем его за другое преступление — за то, что у него худший на свете отец. Что вообще-то и было правдой: если бы мы его изгнали, то уже никогда не приняли бы обратно. Пол вступил в Команду последним. Иногда он думал, что его приняли только затем, чтобы у Эндрю был еще один подчиненный, которого можно унижать. А еще Пол считал, что Эндрю относится к нему суровей, чем к другим. Задыхаясь, заходясь в кашле, он думал, что если бы в яме сидели Мэтью или Питер, Эндрю их бы давно уже выпустил. Больше всего на свете Полу хотелось врезать Эндрю по зубам. Он знал, что в драке один на один проиграет: Эндрю был сильнее и плевать хотел на боль. Эндрю хорошо знал, что такое боль — его отец об этом позаботился. Но Пол мечтал лишь о том, чтобы хоть раз вдарить ему кулаком. А после он примет любую кару. Он понимал, что если ему тогда отобьют все бока, то еще хорошо отделается. Особенно по сравнению с этим. А теперь еще придется возвращаться домой в грязи, с перепачканным лицом и волосами. Пол знал, что Эндрю не станет рисковать, подбив ему глаз или сломав руку, — ведь тогда его снова запрут дома. А если бы его собирались вышвырнуть из Команды, то не стали бы сейчас тратить столько усилий. Просто избили бы и ушли. Как только Пол увидел, как над ним задвигается железный потолок, он ощутил облегчение. Хороший знак. Но теперь эта грязная духота становилась невыносимой. Наконец Пол решился на притворную капитуляцию. После очередного вопроса, Эндрю он закричал:
— Выпустите меня! Выпустите! Я не могу дышать!
Наверху Мэтью и Питер переглянулись, подмигнули друг другу и посмотрели на Эндрю. Мы нес знали, что только ему решать, когда закончить допрос Пола. А Эндрю вовсе не был уверен в искренности капитуляции Пола. Он молча кивнул. Мы вновь забарабанили по железу. Пол в яме чувствовал себя все хуже и хуже. До своего вопля он вполне успешно втягивал воздух. И держал в узде клаустрофобию. До вопля Пол был уверен, что ныживет. Но, истратив весь воздух и все силы на крик, он испугался, что действительно умрет в этой яме. Перед глазами все поплыло, и он упал на мягкий песок На вопросы Эндрю он больше не отвечал. Его искренняя стойкость не помогла, как и притворная просьба. И тогда, отказавшись и от того, и от другого, он начал строить планы мести. Если он выживет, Эндрю ему заплатит. Не сразу. Пол решил отказаться от удовольствия нанести единственный удар. Не сегодня. Но когда-нибудь. Скоро. Внезапно Пол понял, как он поступит. Как ему следовало поступить давным-давно. Он отомстит Эндрю. Высшей местью отомстит. Он возглавит Команду. Непонятно только, как он этого добьется, если учесть физическое превосходство Эндрю, полное подчинение ему Питера и почти полное Мэтью. Раз или два Мэтью делился с Полом своим недовольством Эндрю.
— Если у него такой папа, — мрачно говорил Мэтью, — так он считает, будто может творить все, что захочет, да?
И все же Пол знал, что месть ему удастся. Потому что он твердо решил не позволить Худшему отцу погубить его жизнь.
Эндрю наверху прислушался к молчанию Пола и принял его за искреннюю капитуляцию. Он поднял три пальца — сигнал, означающий три минуты. Еще три минуты, и мы выпустим Пола.
Пол под землей вслушивался в легкое поскрипывание — это мы ерзали по гофрированным листам. К этому времени он уже догадался, кто где лежит. Сильнее всего бил по железу Эндрю — вон там, Питер чуть слабее — вот здесь. Наиболее отчетливое и неловкое ерзанье исходит вот отсюда — это Мэтью. Три минуты миновали для нас с разной скоростью: быстрее всего для Пола, который уже не сомневался, что худшее позади, медленнее всего для Эндрю, который боялся, не помер ли там Пол.
Когда железный потолок наконец отъехал в сторону, Пол быстро выбрался из ямы и встал по стойке «смирно». За три минуты он успел вытереть слезы и успокоиться.
Эндрю сказал:
— Надеюсь, ты понимаешь, почему мы поступим и так, 019734. Это было необходимо.
Пол ответил:
— Полностью понимаю, сэр.
Мы все обратили внимание, что Эндрю сказал «мы поступили». В этом «мы» заключалась последняя часть испытания. Поскольку в данном случае Пол не входил в «мы». Тем самым Эндрю намекнул, что на свете есть два сорта людей: которым можно доверять и которым доверять нельзя. И хотя «мы» сопровождалось прошедшим временем, Пол все равно обиделся. Его желание отомстить укрепилось. Но внешне Пол даже глазом не моргнул. Несмотря на грязь, покрывавшую его с головы до ног, держался он с достоинством — как и подобает солдату. Разрешение на возвращение в Команду было у него в кармане. Несколько мгновений Эндрю с Полом смотрели глаза в глаза. Конфликт был налицо, и никакая развязка ситуации не могла его разрешить. Эндрю оставалось лишь одержать пиррову победу.
Он так и поступил, приказав:
— Вольно, солдат.
Пол чуть обмяк, хотя руки его горели от желания ударить. Эндрю протянул ладонь. Пол пожал. Мы улыбнулись. Мы снова были друзьями, по крайней мере внешне. Но даже в этот миг всеобщего облегчения Пол не расслабился. Он едва держался на ногах — он не мог позволить себе сесть раньше нас. Он должен выглядеть здоровым и полным сил, готовым к любым учениям, какие только затеет Эндрю. Стоять было все труднее. Эндрю спрыгнул в яму и опустился на песок, будто допрос его вымотал не меньше Пола. Мэтью с Питером последовали его примеру, сели в яме кружком, оставив место для Пола. Тщательно проследив, чтобы он оказался последним, Пол спрыгнул и сел. Опасность на данный момент миновала.
Эндрю не торопясь посвящал Пола в курс операций, которые мы провели в его отсутствие. Пол думал только об одном: чем раньше удастся добраться до дома, тем больше шансов проскочить незамеченным. Эндрю прекрасно видел это, а потому рассказ его длился и длился, бесконечно. Полу, который только-только получил разрешение вернуться в Команду, ничего не оставалось, как демонстрировать искреннее восхищение услышанным.
День становился все жарче. Сухие звуки, окружавшие нас, чудились шорохами подкрадывающейся гадюки. Выждав время — дабы его жест выглядел непринужденным, — Пол стянул свою рубашку цвета хаки и остался в одной майке. Руки его по локоть были серыми от грязи, тогда как остальное тело золотилось на солнце. Вокруг пуговиц под рубашку просочилось немного пыли, и по центру майки от шеи и пупка сбегал ряд грязевых ромбиков. Когда Пол думал, что мы не смотрим на него, он запускал в нос палец, выковыривая спекшуюся грязь. Волосы его, и без того густые, от пыли стали еще гуще и стояли торчком.
Эндрю говорил почти час, без единой паузы. На разные лады он растолковывал моральные принципы Команды. Он сделал несколько грубых выпадов в адрес отца Пола. Он заявил, что если бы все решали такие люди, как отец Пола, то у нас бы давно уже хозяйничал русский медведь. Они признал, что в последнее время высокие стандарты Команды несколько снизились. Он набросал план на предстоящие недели. Начинается период усиленной подготовки. Все мы, даже Пол, все еще думавший о мести, горели желанием увидеть в действии столь решительный тип руководства. Именно это получалось у Эндрю лучше всего: вытягивать Команду из трясины уныния.
— Мы выдержим! — провозгласил он. — Не трусьте! Мы станем еще сильнее!
Посреди этой эффектной фразы из носа Пола закапала кровь. Первым ее увидел Мэтью. Он толкнул Питера, привлекая его внимание. Ни Эндрю, поглощенный своей речью, ни Пол, притворяющийся жутко заинтересованным, ничего не замечали. И лишь когда Питер подтолкнул Пола и протянул платок, оба потока — кровавый и словесный — остановились. К этому времени майка Пола спереди была вся заляпана
