автомобиля совпал с номером машины разыскиваемых, Дитс и Мак-Комбер были посланы сюда.
Меньше чем за пять минут они обнаружили тела.
Вернее, то, что от них осталось.
Хортон глубоко затянулся сигаретой, пытаясь не думать о собранной куче мяса и костей, которую уже запаковали и погрузили в холодильный фургон. Подобные зверства со взрослыми тоже вызывали ужас, но школьники, дети… Он посмотрел на небо и уже в миллион сто первый раз подумал, где же это там скрывается Бог. Если Он все видит, то как позволяет свершаться такой мерзости?
Он ненавидел эту чертову работу.
Хоть бы эти скоты сделали перерыв, что ли.
Но на сей раз было обнаружено нечто весьма интересное. Причем нашел его этот тупица Дитс.
Орудие убийства. С отпечатками.
Кровавыми отпечатками.
Хортон швырнул окурок на асфальт, за загородку, и направился к черно-белой патрульной полицейской машине. Орудие убийства все еще лежало на капоте, там, где он его оставил. Оно было уложено в пакет, завязано, готово к отправке в лабораторию: бутылка из-под вина Аданем.
Он взял пакет, вспомнил бутылку, которая все еще стояла у него на кухонном столе, и поежился.
– Лейтенант.
Хортон вздрогнул от голоса, чуть не уронив пакет. Напустив на себя безразличный вид, он повернулся к офицеру следственной группы.
– Да.
– Вы уже закончили?
Хортон посмотрел на найденную улику и неторопливо кивнул:
– Да. Я уже закончил. Это все в вашем распоряжении.
Глава 36
Эйприл проснулась совершенно разбитая и в то же время в состоянии сильного сексуального возбуждения.
Она перевернулась, чтобы посмотреть на часы на столике, но сколько сейчас – восемь тридцать или девять тридцать, – понять не смогла. Тогда, потянувшись, она стала шарить рукой по полу, пока пальцы не наткнулись на еще не совсем пустую бутылку. Там оставалось несколько капель, и она приложила горлышко ко рту, чтобы слизнуть их языком.
Господи, вкусно-то как.
Левая рука скользнула под одеяло, к промежности. Эйприл начала лениво себя поглаживать. Там все уже было влажно, уже начала сокращаться вагина, и она вдруг осознала, что ее нужно наполнить. Как можно скорее. Лучше всего прямо сейчас. Немедленно.
Откуда-то из глубины дома, из кухни, до нее донеслись звуки: шум льющейся воды в раковине, звяканье посуды. Она перестала работать пальцами и уронила бутылку на пол. Полежала с секунду неподвижно, затем сделала глубокий вдох, закрыла и тут же открыла глаза и села, откинувшись на спинку кровати. Ей отчетливо вспомнились события прошлой ночи. То, о чем рассказали Маргарет и Марго.
Это казалось невозможным.
Ей не хотелось, чтобы это стало возможным.
Но это было правдой. Вот почему она так напилась. Прикончив первую бутылку, она все повторяла себе, что просто хочет, чтобы стало хорошо, что после долгого пребывания в смирительной рубашке необходимо немного расслабиться, но на самом деле пила она не поэтому, а чтобы забыться, чтобы выбросить из головы то, что ей рассказали о сыне.
Потому что она знала: все так и есть на самом деле.
Узнав правду, она переступила последнюю черту. На подсознательном уровне она давно об этом догадывалась, поэтому, когда ей все разъяснили, Эйприл не была шокирована. Удивлена – другое дело, но не шокирована, и, главное, сразу же поверила. Немедленно. Всему.
– Мам. – В дверь постучал Дион.
Она не ответила.
– Мама. Уже почти десять. Ты встаешь?
Десять? Она скосила глаза на часы. Они показывали не восемь тридцать, а девять тридцать.
– Мама.
Она снова ощутила, что между ногами что-то трепещет. Ее сжигало сводящее с ума желание, она сбросила одеяло и встала голая лицом к двери, не говоря ни слова, почти надеясь, что Дион откроет дверь, войдет и увидит, но, когда он снова произнес «мама», поворачивая ручку двери, она быстро проговорила:
– Я встаю! Не входи! Я не одета!
– Хорошо.
Услышав, как он отошел от двери и начал спускаться в холл, она почувствовала стыд за то, что была готова предстать перед сыном в таком виде. Что побудило ее к такому поступку? Что с ней происходит?
