Он посмотрел на дверь и увидел, что вышибала Тэд стоит рядом с двумя постоянными клиентами, покачивая рукой, в которой зажата наполовину опустошенная бутылка красного вина Аданем.
Что, черт возьми, происходит?
Он
Френк знал, что происходит. Вернее, не то чтобы знал, так говорить, конечно, было бы неверно, но он чувствовал, это уж точно. Все это случилось не вдруг, не мгновенно, оно нарастало постепенно, в течение последних нескольких недель. Поэтому последние события его не удивляли. Он стоял за прилавком и смотрел на своих постоянных клиентов. Они же, отталкивая друг друга, выстроились в очередь и тупо смотрели на него.
Френк потянулся за пистолетом и почувствовал приятное знакомое тепло, когда рукоятка оказалась в ладони. На пистолет он не глядел, ему это не было нужно. Френк не сводил взгляда с толпы, не желая давать им ни малейшего преимущества. Большинство из этих ублюдков уже нагрузились, пьяны в стельку. Конечно, они перепились и теперь полны отваги, но, когда дойдет до дела, когда он начнет стрелять, они посыплются отсюда, как горох.
А когда он начнет стрелять?
Френк посмотрел на Тэда и увидел на лице вышибалы радостное предвкушение потасовки.
Да. Так когда же?
Это должно будет случиться. Он и прежде попадал в переделки и уже не помнит, участником скольких скандалов в барах ему приходилось быть, но всегда существовала какая-то точка, за которой насилие оказывалось неизбежным. Независимо, кто что сказал или сделал, независимо, как много разговоров было вокруг этого, оно должно было случиться.
Они эту точку перешли, когда выключили музыкальный автомат.
Пистолет был всегда под рукой и всегда заряжен на случай нападения грабителей. Одним легким движением – это движение он часами отрабатывал перед зеркалом в задней комнате бара, пока не добился, чтобы получалось, как в кино, – он выхватил оружие и направил дуло на центр толпы.
– Отойдите от стойки! Все! – приказал он. – Отойдите и убирайтесь отсюда к е… матери! Бар закрывается!
Рыжая женщина засмеялась. Френк в ужасе заметил, что она без юбки, на ней надеты только блузка и трусики. Он переводил взгляд с одного пьяного субъекта на другого и с удивлением обнаруживал, что у многих мужчин – да и у женщин тоже – одежда была порвана или ее не было вообще.
– Он явился! – прокричал кто-то.
– Вина! – завопила женщина. – Мы хотим еще вина!
– Бар закрыт! – повторил Френк, пошевелив пистолетом.
Рыжая засмеялась снова.
И Френк выстрелил ей в лицо.
Он не собирался этого делать. Или по крайней мере так думал. Все произошло очень быстро. Она смеялась над ним, и он направил на нее пистолет, затем перевел взгляд с черных трусиков на ее распутные глаза. В них было так много черной ненависти, что его всего затрясло, ему захотелось, чтобы она заткнулась, и прежде чем он смог что-то сообразить, Френк спустил курок. Она упала навзничь, пуля разорвала ее лицо.
И тогда остальные двинулись на него.
У него не было времени перезарядить пистолет, не было времени ни на что. Впереди выступал Тэд. Он вскочил на прилавок и выхватил у него из рук пистолет, а затем через прилавок начали перескакивать остальные. Перед Френком мелькали груди и кулаки, волосы вокруг половых органов и пенисы. Сбитый ударом кулака с ног, он упал, и его начали бить ногами. Он слышал, как разбиваются бутылки, ломаются стулья. Смех перемежался воплями, запахло из вновь открытых бутылок с вином. Ему тоже плеснули в лицо немного вина.
Над ним склонился Тэд, ухватив пистолет за дуло, как клюшку для гольфа.
– Получай! – крикнул он.
Френк даже не издал ни звука, и рукоятка пистолета опустилась на его висок.
Пастор Робенс укрылся в своем кабинете, прижавшись спиной к закрытой двери, прислушиваясь к тому, что происходит в храме, боясь не то что встретиться с этим лицом к лицу и попытаться как-то остановить, но даже посмотреть на богохульство, которое свершается под крышей его церкви.
Под крышей Его церкви.
Это было самое ужасное из всего – абсолютное отсутствие уважения к Господу Всемогущему и Его Сыну Иисусу Христу.
Когда он возвратился с вечернего визита в хоспис для больных СПИДом, они были уже там. Они ворвались в храм – для того чтобы войти, им пришлось разбить одно из окон, – и стали танцевать между рядами скамеек. Их было человек десять или пятнадцать, большей частью подростки, но не только. Самому старшему было лет двадцать пять. Из переносного двухкассетника, стоящего на кафедре, раздавалась жутчайшая рэп-музыка. Ковер весь был уставлен бутылками с вином, бутылки были и в руках у танцующих. Он ворвался в церковь, наполненную воинствующими мерзавцами, полный гнева, и начал на них кричать, требуя покинуть помещение немедленно. Он сразу прошел вперед и выключил этот их ужасный шумовой ящик, затем повернулся лицом к вандалам…
И увидел статую.
Статую Христа, ту самую, которую он получил от преподобного Морриса в Атланте. Она лежала на передней скамье, на боку и… была осквернена. На Его лице губной помадой была намалевана яркая клоунская улыбка, из промежности вздымался огромный глиняный фаллос.
