Бентли Литтл
Дом
Благодарю моих родителей, Ларри и Розанну, за дом, в котором я вырос, благодарю мою жену, Вай Сау, за дом, в котором я живу.
И благодарю также моего литературного агента Доминика Эйбла.
Это было долгов, странное десятилетие...
Но мы до сих пор вместе.
Пролог
Последние восемь лет Тедди жил в здании аэровокзала. Он понимал, что это ненормально, что это своего рода фобия, но за все эти годы так и не нашел в себе сил покинуть территорию терминала. Он уже и не помнил, что вынудило его искать здесь убежище, но теперь это не имело значения. Это был его дом, это был его мир, и он был счастлив. Деньги он находил на полу, в отсеках для возврата монет в игровых автоматах и платных таксофонах. При необходимости мог заняться и попрошайничеством. Еду себе он покупал в кафетериях, в маленьких забегаловках типа 'Пицца-Хат' и 'Бургер-Кингз', рядами которых была уставлена вся территория вокзала. Шорты и майки он приобретал или воровал в сувенирных лавках. Он читал газеты, журналы и прочую печатную дребедень, которую люди покупали, чтобы скоротать время в ожидании своих самолетов, и оставляли на креслах за ненадобностью.
В здании аэровокзала было тепло, работали кондиционеры, оно было открыто двадцать четыре часа в сутки и всегда было полно людей – представителей самых различных слоев общества. Он никогда не испытывал скуки. Всегда можно было найти с кем поговорить – с одинокими путешественниками, ожидающими родственниками. Как правило, он первый заводил разговор, жадно впитывал очередную житейскую историю, сочинял какие-нибудь впечатляющие небылицы про себя, а затем откланивался, чувствуя себя немного богаче, чем до этой случайной встречи.
Он был, как говорится, 'человеком из народа', и ничто не доставляло ему большей радости, чем общаться с народом, обзаводиться новыми знакомствами, говорить и слушать, жадно переживать ту жизнь, от которой он отказался.
Он старался следить за собой. Сменную одежду он держал в камере хранения, ежедневно переодевался, по ночам в туалетных комнатах устраивал мелкие постирушки, быстро сушил все под горячим ветром электросушилки для рук, обтирал тело мокрой губкой, мыл голову и укладывал волосы с помощью дорожного фена, приобретенного в той же сувенирной лавке. Если не считать тех моментов, когда ему приходилось просить милостыню, никто не мог бы заподозрить в нем бездомного бродягу, а поскольку обитал он тут весьма долго, то хорошо изучил распорядок рабочего дня, время смены дежурств, знал, когда сотрудники службы безопасности аэропорта отправляются патрулировать территорию и по каким маршрутам они ходят, с легкостью избегал тесных контактов с персоналом аэровокзала, а в то же время многие продавцы, уборщики и прочие аэропортовские служащие узнавали его и считали заядлым воздушным путешественником, в силу чего относились к нему с подчеркнутым уважением.
Однако с недавних пор он почувствовал, что его одиночество нарушено.
Что-то еще поселилось в аэропорту рядом с ним.
От одной этой мысли его прошибала дрожь. Ничего конкретного, никаких реальных доказательств, только странное чувство, что в его жизненное пространство вторгся еще один постоянный обитатель. Но этого было достаточно, чтобы вывести его из себя.
Что-то еще живет здесь.
Не кто-то, а что-то.
Он не мог понять, почему так решил, но был в этом уверен, и это пугало его. Он знал, что при необходимости может покинуть терминал, покинуть аэропорт, раствориться в хаосе каменных джунглей Лос-Анджелеса, но даже не хотел рассматривать такую возможность. С точки зрения логики, разума, это имело смысл, но эмоционально – совсем иное дело. Предрассудок или психоз, но он знал, что никогда не сможет покинуть терминал, и любой план, учитывающий эту возможность, отвергался с порога.
Следовательно, он заперт здесь.
Кто бы и что бы ни поселилось в аэровокзале вместе с ним.
В светлое время суток эта мысль его не беспокоила. Но по ночам, когда толпы народа редеют, лампы горят вполнакала и внешний мир скрывается во мраке...
Его передернуло.
Как-то на прошлой неделе, наскоро помыв голову, он вернулся из туалетной комнаты к своему креслу у стеклянной восточной стены крыла авиакомпании 'Дельта' и обнаружил свои журналы не на месте. Причем их не просто сдвинули, в них явно и откровенно копались. Страница в 'Ньюсуик', которую он заложил, оказалась вырвана, 'Плейбой', который он обычно прятал среди прочей периодики, оказался наверху и к тому же раскрыт на центральном развороте, а журнал 'Пипл' попросту сброшен на пол. За последний час в этом крыле терминала не было ни души. На пути из туалета ему тоже никто не встретился, но доказательство было очевидным, поэтому он торопливо собрал свои вещички и поспешил перебраться в более обитаемую секцию вокзала.
В следующий вечер у него не было с собой ни газет, ни журналов, он как раз собрался устроиться перекусить, как вдруг заметил в том ряду кресел, к которому направлялся, веер разбросанных журналов – 'Оружие и снаряжение', 'Охота', 'Американский охотник', 'Охотник и добыча'. На ковровом покрытии перед креслами с помощью растаявшего вишневого мороженого была изображена кровавая когтистая лапа, а рядом – зубастая ухмылка.
Оно начало за ним охоту.
Это следовало рассматривать как предупреждение, решил Тедди. Или начало игры, в которую его втягивали. В любом случае это ему решительно не понравилось. Торопливо собирая свои вещи, он обратил внимание, что эта секция терминала быстро пустеет, а за окнами – глубокая, непроглядная ночь. В гигантском окне, которое выходило на взлетную полосу, он увидел свое отражение – призрак на черном фоне, и размытость собственных очертаний заставила его еще больше нервничать, заставила подумать о
