На сцену залез рабочий в униформе и поставил там раскладной стол. На стол он водрузил картонную коробку. Он сунул несколько проводов в задницу динамикам и поволок провода и мистера Микрофона, к которому они были подключены, через всю сцену. Я смотрел на него, пока ел свою еду, радуясь, что есть хотя бы куда девать глаза.
Через несколько минут под аплодисменты на сцену вспрыгнул человек, которого я не знал, но который явно был известен почти всем собравшимся. Он помахал толпе, нежно взял мистера Микрофона за шейку и начал речь.
– Итак, наступает момент, которого, я знаю, ждали вы все. Ты в особенности. Рой!
Он ткнул пальцем в лысеющего толстяка за ближайшим к сцене столиком, и все засмеялись.
– Ага, Рой! – завопил кто-то.
Человек на сцене поднял руку:
– Поехали, ребята. В этом году мы решили так: сначала разыгрываем малые призы, а потом наш главный приз – обед в самом утонченном и дорогом ресторане графства Орандж – в «Элизе»!
Крики, свист, аплодисменты.
Я ел себе свою еду, а человек положил руку на ящик на столе и стал вытаскивать бумажки с нашими именами на призы – бесплатная помывка автомобиля, бесплатный прокат видеокассеты, бесплатный гамбургер. Потом вышел главный приз – обед в «Элизе». Выиграл я.
Когда человек прочел мое имя, я не шевельнулся – мой мозг не воспринял информацию. Когда он повторил мое имя, на этот раз с вопросительной интонацией, будто спрашивая, есть я здесь или меня нет, я встал. Сердце у меня стучало и губы пересохли, когда я шел к сцене. Я ожидал молчания – меня здесь никто не знал в конце концов, – но раздались вежливые аплодисменты, такие, которые исполняются только потому, что надо, и выдаются незнакомым. Ни свистков, ни воплей. Принимая сертификат на подарок, я глянул на стол, за которым сидел наш отдел и произнес «спасибо» в подставленного мистера Микрофона. Секретарши и программисты вежливо похлопали, но Стюарт и Бэнкс хлопать не стали. Стюарт сидел с мрачной физиономией.
Я поспешил со сцены и сел за свой стол. Никто из моих соседок на меня не посмотрел. Позже в этот же день Стюарт вызвал меня к себе.
– Я слышал, вы были на пикнике сотрудников и выиграли главный приз.
Я кивнул и ничего не сказал.
– Кажется, вы чертову уйму рабочего времени тратите на светское общение. Я бы считал, что при ваших сроках и том объеме работы, который вам полагается выполнять, можно было бы чуть меньше проводить времени с приятелями и чуть больше времени посвящать работе.
Я вытаращил глаза:
– Присутствие на пикнике было обязательным. Я бы не пошел, если бы...
– Но вы же в рабочие часы чертовски много болтаете со своими дружками, разве не так?
– Какими дружками? Я никого здесь не знаю. Я приезжаю, делаю свою работу и уезжаю домой.
Он чуть улыбнулся – невеселой жесткой улыбкой.
– Это ваша проблема, Джонс. Ваше отношение к работе. Если бы вы чуть больше вкладывали в вашу работу усердия и считали бы свою должность началом карьеры, а не просто бременем, вы могли бы чего-то в жизни достичь. Я считаю, что вам надлежало бы чуть больше играть на команду.
Я даже отвечать не стал. Впервые я заметил, как пуст и гол офис Стюарта. Здесь не было ничего, выражающего вкусы или интересы его обладателя. Ни фотографий в рамках на столе, ни безделушек или комнатных растений. Все пришпиленные к доске объявлений бумажки – либо служебные записки, либо официальные извещения администрации компании. Стопка журналов на краю стола состояла из компьютерных изданий, и адресом доставки был указан почтовый ящик компании.
– Джонс? – окликнул Стюарт. – Вы меня слышите?
Я кивнул.
– Почему вы не представили отчет о своей работе за последние две недели?
Я поднял удивленный взгляд.
– Вы же мне сами говорили, что я не должен представлять отчет каждые две недели. Вы сказали, что это требуется только от программистов.
По его губам скользнула тень улыбки.
– Это требование ясно указано в вашей должностной инструкции, которую, я надеюсь, вы удосужитесь прочесть.
– Если бы я знал, что это требуется, я бы это сделал. Но вы специально мне сказали, что я не обязан этого делать.
– Обязаны.
– Тогда почему вы не сказали мне этого раньше? Почему ждали до сих пор?
Он уставился на меня злобным взглядом:
– Как я уверен, вы хорошо знаете, примерно через месяц я должен буду представить материалы вашей аттестации. Боюсь, что у меня нет другого выбора, кроме как сообщить о вашем отрицательном отношении к работе и постоянном нарушении субординации.
Нарушении субординации?
Это тебе не армия, твою мать. Я тебе не раб, фашист ты говенный.
Это я хотел сказать.
Но не сказал ничего.
Когда он закончил свою диатрибу, я вернулся в свой офис.
Дерек поднял на меня глаза, когда я вошел. Уже это было необычным. Но еще более странным было, что он со мной заговорил.
– Ты был на пикнике?
Я еще был на взводе от Стюарта и хотел угостить Дерека его же конфеткой – игнорировать его и вести себя так, будто его здесь вообще нет. Но я не умел.
– Ага, – сказал я. – Был.
– Не знаешь, кто выиграл ресторан? Главный приз?
Шутит, что ли, старый идиот?
– Для нашей газеты, – пояснил он. – Меня просили составить список.
– Я выиграл, – медленно произнес я.
Он был удивлен.
– В самом деле? А чего же тогда ты не вышел его получить?
– Вышел. Вот он.
Я достал из кармана сертификат и помахал перед ним.
– А, – сказал он. И начал писать, потом посмотрел на меня. – Как твое имя? Это уже было смешно.
– Боб, – услышал я свой ответ.
– А фамилия?
– Джонс.
Он кивнул.
– Это будет в следующем выпуске газеты.
И он вернулся к своей работе.
Остаток дня он со мной не заговаривал.
Когда я вернулся, Джейн не было дома. На холодильнике висела записка, что она пошла в библиотеку подобрать литературу по методу Монтесори обучения детей дошкольного возраста. И хорошо. Я был не в настроении ни разговаривать, ни слушать. Хотел просто посидеть один и подумать.
Сунул замороженную пиццу в микроволновку.
После короткого разговора с Дереком я уже весь день не мог сосредоточиться на работе. Разложив перед собой бумаги, я прикинулся, что их читаю, но думал в этот момент о чем угодно, только не о руководствах пользователя. Я все вертел в голове то, что сказал Дерек, пытаясь найти признаки того, что он шутил или меня разыгрывал, не желая поверить, что он и в самом деле не знал моей фамилии. Пусть бы
