— Скорее всего, жена, — рассмеялась Паула, глядя на надутые губки Сюзи. — Знаете что? Я хотела вам раньше новость сообщить, да забыла. Мой двоюродный брат в прошлые выходные в армию записался. Сказал, больше ждать невмоготу, хотя ему только-только двадцать исполнилось, в колледж совсем недавно поступил. Дядя Эдвард так бесновался, хоть связывай, но поделать ничего не мог.
Они перешли улицу, дом уже совсем близко. Ноги Анны двигались автоматически, в голове крутились обрывки услышанного.
— Ему никак не меньше восемнадцати.
— Сказал, больше ждать невмоготу.
— … совсем недавно в колледж поступил.
Когда они узнали об аресте тети Тани, Руди ужасно переживал, никак не мог решить: оставаться в университете или все-таки доказать, на что он способен, и записаться в армию. Девочка не раз слышала их с папой разговоры, да и по виду Руди можно было догадаться, ему приходится нелегко. Она тогда страшно волновалась, но со временем он будто немного успокоился. Похоже, папины советы не пропали даром. К концу зимы стало казаться, что Руди с головой ушел в занятия, не говоря уже о помощи младшей сестре. Раньше Анна могла представить такую дружбу только с отцом, но постепенно и старший брат стал настоящим другом.
'Он обо мне и вправду заботится', — думала девочка.
Надеюсь, дома будет все в порядке, ничего больше не случится. Отец Сюзи предсказывает скорое окончание войны — не позднее мая, но папа и отец Мэгги, да и отец Паулы считают — весной-то и начнутся настоящие бои.
— Анна, давай научу перестраиваться, когда маршируешь, — голос Сюзи вырвал девочку из круговорота тревожных мыслей. — Смотри, легче легкого!
Только Анна открыла рот, напомнить, что ей не углядеть, как подружка принялась подробно объяснять каждое свое движение. Время от времени Сюзи понимала больше, чем от нее ожидали. До нее за прошедшие месяцы дошло: хочешь учить Анну — прилагай особые усилия.
Как и в тот знаменательный день, когда Руди впервые помог ей проникнуть в сокровенные тайны алгебры, Анна сразу сообразила, о чем говорит подруга. Попыталась повторить — оказывается, и вправду легче легкого!
Они все вместе немного потренировались, начали с одной ноги, потом десять шагов в ногу, потом, по команде Сюзи, сменили ноги, и опять десять шагов.
Тут Анна, почти все запоминавшая с первого раза, запела:
Приходилось то и дело огибать огромные лужи — из-за мартовской оттепели тротуары уже очистились от снега, но воды еще было предостаточно. До чего же весело так шагать!
Полчасика они простояли, проболтали на углу, и, наконец, Анна пошла домой, все еще маршируя то с левой, то с правой, изображая молодого солдата-запевалу, которого другой солдат только что научил, как перестраиваться, если сбился с ноги. Спустя минуту она уже распевала:
Песенка застряла у девочки в горле, ноги перестали повиноваться. Это же вам не игра-забава. Они же и впрямь солдаты. А поют так весело! Уходят из дома… далеко-далеко, неизвестно куда… может, их там убьют.
— Пожалуйста, не дай Руди записаться, — внезапно прошептала девочка в надежде, что Бог ее услышит. — Пожалуйста, не надо!
Анна вошла в дом, там все было по-прежнему.
Она сняла галоши, повесила, сунув варежки в карман, пальто и отправилась на кухню — помочь с ужином. Порезала мясо, очистила крутые яйца, по просьбе Фриды сбегала в погреб, принесла банку маринованных слив, накрыла на стол — ее всегдашняя работа с самого раннего детства. Девочке казалось, если все будет идти как обычно, удастся чудесным образом уберечь семью от страшной опасности. 'Чепуха невероятная, не такая уж я важная особа'. Но это странное чувство не оставляло, и она даже принялась деланно напевать, раскладывая ножи и вилки.
Перед самым ужином Фрида пришла из кухни проверить, все ли в порядке на столе. Фриц в последнее время пристрастился к вестернам и сам, по доброй воле, устроился в кресле с книжкой — читал Зейна Грея.[29]
Руди вошел в столовую и присел отдохнуть в ожидании ужина. Вскоре к ним спустилась Гретхен.
— Готовишь маме подарок на день рожденья? — с любопытством спросила она старшего брата.
— Не знаю, — улыбка Руди погасла, и он вдруг ужасно погрустнел. — Ничего не могу придумать, а хочется на этот раз чего-то особенного.
Гретхен удивилась:
— В прошлом году, когда ей исполнилось сорок, особенное было важней.
— И то верно, — согласился Руди, но лицо его по-прежнему оставалось серьезным и даже тревожным.
— Гретхен, пойди сюда на минутку, — позвала из кухни Фрида, — помоги мне, пожалуйста.
Старшая сестра вышла из комнаты.
— Анна, давай ты за меня придумаешь, — попросил Руди. — Мне тоже нужна помощь. Ничего не приходит в голову.
Она взглянула на брата — нет, не смеется, говорит серьезно.
— Мне нужен какой-то особенно приятный и веселый подарок. От которого долго-долго хорошо на душе.
Анну снова охватило предчувствие беды, но она не высказала вслух своих мыслей.
'Вдруг я ошибаюсь. Если есть хоть малейшая возможность ошибки, лучше промолчать'.
— Хорошо, договорились, обещаю подумать. Поищем что-то такое, ну, в самую точку.
Мамин день рождения нескоро, 29 апреля. У нее еще куча времени.
Вечером они с Руди, по обыкновению, корпели над алгеброй. Потом вместе читали учебник истории. Занятия с младшей сестренкой оказались, как предвидел папа, ужасно важным делом — но совсем по другой причине. Руди неожиданно понял, что ему страшно нравится преподавать, и решил после окончания университета стать учителем в старших классах.
— Скоро мне нечему будет тебя учить, — весело заявил он, пока сестра искала нужную страницу.
Анна испуганно подняла голову, словно он уже объявил, что уходит на войну.
— Мне помощь никогда не лишняя.
— Я тут, тут, не беспокойся. Не нравится мне этот Кромвель, а тебе?
— Мне тоже. Злобный такой. Но и король тоже хорош — совершеннейший идиот. Трудно сказать, кто хуже.
— Всегда нелегко, — согласился брат.
Десять дней спустя родилась Елизавета Анна Шумахер. Такое родители придумали для дочки имя —
