Он сделает то, что обязан, но...
Амелия. Принцесса. Она стояла в длинной цепочке ожидающих приема вместе со своими родителями и выглядела настоящей красавицей в наряде из шелка цвета слоновой кости с открытыми плечами, полуобнаженной грудью, в платье, ниспадающем до пят, с тонкой пеленой кружев. Волосы ее, убранные наверх и обрамлявшие лицо будто короной, были украшены цветами. Кожа цвета летнего персика казалась теплой и сладкой. Она смеялась.
Боже правый, избави от того, чтобы эта чудная женщина была его врагом!
Прошел официант с серебряным подносом. Нилс взял бокал шампанского, выпил его, не почувствовав вкуса, продолжая смотреть на Амелию. Она стояла рядом с другой женщиной – тоже молодой, но очень маленького роста, которая выглядела напряженной. Так, как будто этот миг могут у нее украсть, и поэтому надо из последних сил за него держаться.
Виктория.
Нельзя сказать, что уродлива, красивой тоже не назовешь, но достаточно приятная, хотя и слишком миниатюрная. По сравнению с прочими Ганноверами, включая и ее отца, она вызывала симпатию уже одной своей обыденностью, обыкновенностью. Но что-то в посадке головы, в манере держаться, в порывистости, с которой она поворачивала голову, в улыбке притягивало взгляд и делало ее по-настоящему привлекательной.
Птичка, выпорхнувшая из клетки.
Вполне к ней подходит. Еще в Кентукки Нилс знавал человека, который выращивал соколов для охоты. Он даже приходился ему каким-то дальним родственником. Соколят держали в колпаке на рукавице до тех пор, пока они не вырастали настолько, чтобы понять, какую сделку совершает с ними человек: за счастье полетать на свободе надо приносить человеку добычу. А не то не видать тебе неба.
Виктория чем-то походила на такого вот подросшего птенца.
Он обязательно напишет в Вашингтон о том впечатлении, что произвела на него будущая королева. Пока она никто, но скоро все изменится.
Амелия повернула голову к отцу. Говорит с ним. Она была так ослепительно грациозна и так полна жизни! Да, полна жизни. Она не походила на тех людей, коих в высшем свете легион, чья привычка все время что-то рассчитывать и оценивать шансы делает их лица похожими на маски, а движения – как у заводных кукол, лишенных радости от самого движения. Он почувствовал шевеление за ширинкой – тело реагировало само, без участия мозга.
Слишком долго он обходился без женщины. Так что неудивительно. Принцесса была привлекательной, но, кроме нее, хватало и других симпатичных женщин – бери не хочу. Он мог соблазнить едва ли не любую, а еще лучше – купить. Он предпочитал простые и честные отношения. Они его вполне устраивали.
Но с принцессой все было очень даже непросто.
Она снова засмеялась, и он видел, как легкий румянец прокатился вниз, от щек к ямочке у горла, оттуда еще ниже, к груди... Он отвернулся, чтобы не дать разгуляться неуправляемым страстям.
Играла музыка, Моцарт, кажется. Он не слишком хорошо разбирался в подобных вещах. Воздух полнился ароматом дорогих духов, отличного вина и вкусной еды. Куда бы он ни повернулся, повсюду его встречала красота.
Ни одного оборванца, ни грязи, ни отчаяния, ни безнадежности. Сытые и довольные, чувствующие себя абсолютно спокойно.
Будь они прокляты. Крики умирающих, стоны больных и слабых, сдавленные рыдания мальчика из Кентукки, того, кем он был в детстве. Все это внезапно нахлынуло на него, стало настоящей реальностью...
– Мистер Вулфсон?
Нежное прикосновение руки к предплечью, голос, звучащий так близко. Он обернулся и увидел, что смотрит прямо в ореховые глаза.
– Принцесса.
Она покинула гостей, покинула свою семью и свою почетную гостью и подошла к нему. Опасная женщина.
– С вами все в порядке?
– Конечно, я просто несколько ошеломлен всем этим великолепием.
Лицо ее приняло на мгновение выражение тревожного удивления, затем она укоризненно покачала головой.
– Нет, вы говорите неправду. Скорее вы нас осуждаете.
– С чего вы взяли?
Что он такого мог сказать? Надо следить за тем, что болтаешь. К тому же, что еще хуже, на них сейчас смотрят. Ее отец не спускает с него пристального взгляда, да и те гости, что стоят рядом, тоже с интересом поглядывают на них. Принцесса, которая если и обиделась, то не подала вида, лишь спросила:
– Вы, очевидно, республиканец?
Нилс был рад тому, что она перевела беседу в более спокойное русло. В этих водах он мог плавать и без карты.
– В том смысле, что я против монархии? Да, конечно.
– Ваш президент Эндрю Джексон весьма категорично высказывался по этому поводу.
Он слышал ее, но это не мешало ему бездумно смотреть на ее рот и любоваться им. Губы ее были полными и сочными.
