Глава 10
Шедоу ждал Нилса в конюшне во дворе позади лондонского дома. Он чистил коня размашистыми ритмичными движениями человека, для которого эта работа давно стала привычкой и не требовала усилий мысли. Диабо стоял смирно, но при появлении Брутуса тихонько заржал. Жеребцы были братьями и редко разлучались с самого рождения. Они были удивительно близки. Так близки, что чувствовали друг друга. То же можно было сказать об их хозяевах.
– Как Босуик? – спросил Шедоу, не прерывая своего занятия.
– Неплохо, – ответил Нилс, снимая с коня седло.
В конюшне было тихо, но и сюда проникали приглушенные звуки города, через который только что проехал Нилс, расставшись с акоранцами возле их резиденции. Амелия даже не смотрела в его сторону. Ну и отлично, да будет так. Он и не притворялся, что понимает ее, как не притворялся, что понимает природу того, что произошло между ними. Он знал лишь одно, что ни женщина, ни желание – ничто не может отвлечь его от выполнения возложенной на него миссии. Нилс всегда помнил, кто он: американец, уроженец Кентукки, сын диких гор и тяжелых воспоминаний. И это наследие он ни за что не предаст.
– Что случилось? – спросил Шедоу, глядя на брата.
– Ничего. – Нилс повесил седло на крюк и стащил одеяло, темное от конского пота. Брутус ткнулся мордой хозяину в шею.
Прошли благословенные минуты, заполненные привычными делами: напоить коня; проверить копыта.
Шедоу отложил в сторону щетку и обратился к брату.
– Не видел Ангела?
– Я был единственным гостем.
– Тогда ты впустую потратил время.
– Наверное. – Если не считать того, что вчерашний день изменил всю его жизнь, по крайней мере все его представления о жизни и о себе самом.
– Ты не похож на себя, – сказал Шедоу.
Только проявлений братской чуткости ему сейчас не хватало.
– А на кого я похож?
– Бог его знает. Что тебя гложет?
– Я поехал, Ангела там не было. Что еще я должен тебе сказать?
. – Ладно. Ты, случаем, не заболел?
– Боже упаси!
– С тобой такое случилось год назад.
– Подумаешь, полихорадило пару дней. Велика опасность! Это тебя в любой момент могут убить.
– Я знаю, – тихо сказал Шедоу. – И еще я знаю, что мы всегда постоим друг за друга. Я знаю тебя лучше, чем кого бы то ни было, и потому говорю – с тобой что-то не так. – Глаза Шедоу потемнели. – Это из-за женщины?
Нилс сжал кулаки, и костяшки его пальцев побелели. Он вел себя как дурак, но ничего не мог с этим поделать.
– У нее есть имя.
– О, черт, я так и знал!
– Все, что я сказал, это то, что у нее есть имя! Ты мог бы назвать ее по имени.
– Атрейдис, вот ее имя. Это по-акорански, на случай, если ты забыл.
– Видит небо, хотел бы я забыть. – Его слова были полны таким жаром, что Шедоу осекся.
Когда Шедоу заговорил вновь, голос его звучал тихо и сочувственно:
– Мне жаль тебя. Хотел бы я, чтобы все обстояло по-иному.
– Это не важно.
– Важно. Ты от нее без ума.
– Не важно, без ума я от нее или нет. Ничего не меняется.
Ничего и все. Он даже не пытался ложиться в ту ночь. Он сидел на кровати и смотрел на янтарные уголья в камине, пытаясь понять, сможет ли он выпутаться из той жуткой каши, которую сам заварил.
Он явился в дом Шеренски так рано, что горничная не смогла скрыть удивления.
– Мистер Вулфсон? Заходите. Я сейчас доложу мистеру Шеренски, что вы пришли.
Да будут благословенны слуги, которым чужды церемонии. Он поблагодарил ее и прошел в гостиную.
Шеренски присоединился к нему через несколько минут, заправляя рубашку в брюки.
– Что-то случилось, друг мой?
– Ничего такого, что не смогла бы поправить чашка твоего хорошего кофе.
