– Я хочу... – Надо что-то сказать, чтобы заставить ее раскрыться, чтобы понять, как она это делает, и соответственно изобрести защиту.
– Простите, – сказала она и посмотрела на него действительно виновато. – Я не хочу вмешиваться в вашу жизнь. Просто иногда это само получается.
– Что получается?
Его дерзкая и страстная принцесса покраснела. Может, лучше снова сесть. Он повел ее к кушетке, сел рядом с ней, и, когда он увидел, как она поджала губы, взял обе ее руки в свои.
– Красиво и не торопясь, принцесса, скажите мне, что у вас на уме.
– А у вас?
– Вначале вы.
– Нет. Я хочу сказать, что у меня на уме примерно то же, что и у вас. Не совсем точь-в-точь, и все же... – И, словно для того чтобы разубедить его, она добавила: – Понимаете, я мысли не читаю, я просто чувствую ваше состояние. Тут скорее я не мысли ваши угадываю, а чувства, настроение.
– Так вы не умеете читать мысли? Тогда и проблем нет, не так ли? Амелия, о чем, черт возьми, вы говорите?
– Все это немного сложно объяснить. – Она пыталась убрать руки, но он их не отпускал. Выглядела она тревожной и несчастной. Потом пусть себе играет в независимость сколько влезет, но пока он твердо решил не ослаблять хватки.
Она вздохнула, оставив попытки отстраниться от него, и сказала:
– Это у нас семейное.
– Кстати, а где ваши родственники? – Инстинкт самосохранения в нем пока не умер, так что знать о местонахождении ее отца он считал для себя жизненно важным. Александр Даркурт, принц Акоры, не произвел на него впечатления снисходительного родителя, который не имел бы ничего против того, чтобы его дочь соблазнили практически под крышей его собственного дома. Весьма вероятно, ему были, как и Нилсу, известны некоторые способы умертвить совратителя.
– Мои родители во дворце. Королю стало хуже. Люк и Марк где-то ищут приключений на свою голову, Андреас, как вам известно, здесь.
– Замечательно. – Андреас и в одиночестве справился бы с задачей сделать из него, Нилса, фарш, если бы он хоть отчасти догадался о том, что он, Нилс, сотворил с его кузиной. Но тогда бы им пришлось драться один на один, что было бы справедливо. – Так вы говорили о своей семье.
– Знаете ли, у нас это в роду. Примерно через поколение в нашей семье рождаются женщины с необычным даром. Я иногда понимаю, что у человека на сердце. Я не знаю, как это объяснить, я просто знаю. У меня этот дар с самого детства.
– Вы хотите сказать, что можете неплохо судить о людях?
– Нет, не только это. Не со всеми это работает. Некоторые люди остаются для меня закрытыми, лорд Хоули, например. Но вы к ним не относитесь, да и большинство других людей тоже.
– Трудно сказать, что у Хоули на сердце, потому что у него его просто нет. – Нилс сначала сказал, а потом спохватился, что проговорился. Наверное, он сделал это под впечатлением от того, что она ему рассказала. Но что конкретно она рассказала ему о своей способности?
– Что заставляет вас так думать о Хоули?
– Ничего. Это не важно. Хорошо, наверное, иметь неплохую интуицию.
Она чуть отстранилась, посмотрев на него с упреком.
– Как вы думаете, сколько людей с развитой интуицией сказали бы точно, что вы хотели Хоули убить.
– Я не...
– Хотели. И я должна знать, за что.
– Вы все себе придумали. – Он научился лгать за годы жизни в Вашингтоне. Он сумеет ее убедить. И, кроме того, знать правду ей совершенно ни к чему. Для ее же блага. Причина, по которой он хотел убить Хоули, та же, по которой ей пришлось пережить похищение. Возможно, по той же причине начнется война между двумя их странами. И посему этот вопрос он обсуждать не желал.
– Вы лжете. Простите мне мою прямоту, но по-другому ваши действия я назвать не могу.
Он попал в беду. Черт, он просто чувствовал, что его засасывает трясина. Он никогда не ступал на топь, но слышал о том, что чувствуют люди, на нее ступившие. Нет, такое переживать ему не хотелось. Ни за что. Но никто не спрашивал о его желаниях.
Для начала он решил, что будет смотреть на ее губы. Рот у нее был красивый – крупный и сочный, и он прекрасно помнил те ощущения, что дарили ее губы, ее рот при поцелуе. И еще эта шея. Длинная и стройная. Он помнил, как покрывал ее поцелуями. А ее плечи понравились ему с самого начала.
И еще была...
Нет, об этом он не станет думать. Он лучше будет думать о деле.
О том, как обманет ее.
– Зачем мне вам лгать, принцесса?
– О, прекратите, ради Бога!
Она уже была на ногах. Когда она успела встать? Он ведь ее не отпускал? Но, как бы то ни было, она стояла и зло смотрела на него сидящего. Он встал, ибо мужчина не может позволить, чтобы его застукали
