– Лихорадка? Он болен?
– Так он считает – мне объяснили, что такое с ним случается регулярно. Принц улегся в постель, принял лауданум и прислал мне искренние извинения. «Дружественные монархи... с братской любовью... при всем уважении к Акоре...» и так далее, и тому подобное. Короче говоря, нашим встречам конец.
– И ты можешь уехать из Лондона?
Он закивал с воодушевлением школьника, которого вдруг отпустили с уроков.
– Могу – и уеду. Между нами говоря, я не думал, что здесь мне придется так трудно. Не понимаю, как человек, которому от рождения принадлежит столько привилегий, способен пренебрегать своими подданными!
– По-моему, в глубине души принц понимает, что он для людей – что-то вроде символа, и это его раздражает, – высказалась Брайанна. – Он хочет, чтобы в нем нуждались, а не просто терпели.
– Горе стране, если такой правитель вдруг понадобится ей по-настоящему.
– Согласна, но попробуй представить себя на месте принца. Вообрази, что слово ванакса ничего не значит и его титул – лишь видимость.
«Осторожнее! Ты на самом краю...»
– Тогда я не был бы ванаксом, – без колебаний ответил он.
– А кем бы ты был?
Ждать пришлось всего одно мгновение. В парке стало тихо. Джоанна и Алекс нашли себе другое занятие.
– Скульптором, – ответил Атрей. – Всю жизнь обрабатывал бы камень.
– И был бы счастлив?
– Я же ванакс. Отречься от власти я не могу. А счастлив тот человек, который верен себе.
– А я даже не знаю, когда люди бывают счастливы – наверное, если им ничто не угрожает и если их близкие рядом.
Атрей Стоял совсем близко, снег таял на его одежде и волосах, глаза блестели.
– Если бы этого тебе хватало, ты бы осталась в Акоре.
Она не отшатнулась, хотя желание было почти непреодолимым.
– Я – совсем другое дело.
– Верно, но в любом случае ты бы стремилась к большему, разве не так?
Как близко он стоял, как пристально смотрел, как волновал ее! Она наклонилась, опустила руку, не понимая, что делает. С такого близкого расстояния она просто не могла промазать. И не промазала.
Благоразумная Джоанна, попав мужу в лицо, бросилась бежать, а Брайанна не сдвинулась с места – не могла пошевелиться, ошеломленная собственным поступком. Атрей выплюнул набившийся в рот снег, оправился от изумления и отреагировал, как подобало воину.
Деревья вдруг покачнулись перед глазами Брайанны, и она рухнула на спину в снег. Сильные руки смягчили ее падение, поддержали и поймали ее в ловушку.
– У тебя никакого понятия об этикете, – с улыбкой упрекнул он.
– А я не люблю, когда меня запугивают.
– Запугивают? Не верю. Скажи, ты вообще хоть раз боялась кого-нибудь? Или чего-нибудь?
– Нет, но ты... – Она осеклась, предупрежденная блеском в его глазах, что ступила на опасную почву. – Не важно. Пусти меня.
– Замерзла? – Да.
– В таком случае... – Ловким и быстрым движением он перевернул ее так, что сам очутился на земле, а она – на нем сверху, и сжал ее в крепких, но нежных объятиях.
Такого золотистого блеска у него в глазах Брайанна еще не видела. Кожу по-прежнему покрывал смуглый акоранский загар. Воздух был морозным, а Атрей – теплым, и она с удовольствием льнула к нему.
– Пусти меня, – попросила она, и даже ей самой просьба показалась неубедительной.
– Требую сатисфакции!
– Что-о? – В акоранской семье у Брайанны были братья, и потому она знала правила мужских поединков. – На каком основании? Удар был честный!
– А вот и нет. Ты напала на меня без предупреждения.
– С каких пор это противоречит правилам?
– У воинов есть освященный временем обычай – открыто заявлять о своих намерениях. А ты нанесла удар из засады.
– Я стояла прямо перед тобой!
– Какая разница? – Он сжал руки, прижимая ее к себе. – И потом, разве я многого прошу?
– Ты не просишь, а требуешь неизвестно чего. Брайанна вдруг поняла, что сейчас он поцелует ее, и испытала прилив чистой радости. Она мечтала об этом поцелуе, с нетерпением ждала его, а задумываться о
