писали, как горячо войну в Ираке поддерживают.
Войны развязывают режимы, при которых у власти стоят примитивные, тупые, легко внушаемые мерзавцы. Это очевидно для любого, кто хотя бы слегка вникнет в историю человеческих смертоубийств.
22 марта, через два дня после вторжения «посланников свободы» в Ирак, Маня послала сестре из Нью-Йорка стихи. Ритмические строки всегда рождались у нее в минуты душевного волнения:
Много позже весьма уважаемый Марией ученый-экономист Джозеф Стиглиц[5] опубликует жестокую правду о том, что только первые 10 дней мартовской военной кампании 2003 года стоили США пять миллиардов долларов. По его прогнозам, прямые и косвенные потери от усилий военных сеятелей свободы в Ираке будут стоить всему человечеству шесть триллионов долларов. Половина этой суммы придется на долю США. Остальное распределится между союзниками и жертвами.
– Да что ты так расстрадалась, нас это не касается, – сказал Мане один почти случайный собеседник в Москве, когда она, вернувшись, принялась горячо делиться переполнявшими ее горькими ощущениями и предчувствиями.
И вроде – прав. А все же – если что-то сверхциничное разворачивается, пусть даже далеко от твоих границ, это тенденция. Смрад границ не знает.
Хотя то, что происходило на Родине, могло более чем успешно посоревноваться по уровню цинизма с тем, что творилось за океаном. Мария вглядывалась в так называемый российский капитализм и с ужасом осознавала, что реальность оказалась значительно страшнее и гаже того, о чем им в свое социалистическое время рассказывали на уроках обществоведения и политинформации, желая вырастить подрастающее поколение в духе коммунистических идеалов.
В кратчайшие сроки сформировалась в стране клановая и мафиозная система, не знающая себе равных в истории. Средний класс оказался растоптанным, низвергнутым в пропасть унизительной нищеты, тем более страшной, что люди по инерции продолжали трудиться и вкладывать силы в свой труд, который не приносил им даже пропитания, не говоря уж о более или менее сносных условиях существования.
В какое-то время со всех сторон затрубили о несметных богатствах страны, связанных с ростом цен на нефть. Ожили надежды. Богатые богатели в неслыханной прогрессии. Тот, кто находился поближе к обогатившимся, жадно ловил куски пожираемого пирога. Москва, что называется, цвела и пахла. Но что-то случилось с людьми. Все общество оказалось сориентированным четко на деньги, на материальные блага. Другой идеи не намечалось. Обогащался каждый любой ценой, отметая понятия «порядочность», «сострадание», «милосердие», «честность», как не просто абсолютно бесполезные, но приносящие реальный вред и мешающие делу.
«Россия – это нескончаемая драма». Так написал в начале нового тысячелетия уважаемый Марией заокеанский ученый[6]. В этом она воочию убеждалась, глядя на все творящееся вокруг взглядом любящего человека, стремящегося помочь тяжело больному, но не очень хорошо понимающего, что именно можно предпринять.
На фоне ужасающей бедности, глубокого отчаяния, убийственной наркомании и ощущения тотальной безысходности возникали какие-то дикие праздники.
Например, День рождения водки.
Ну, кому в здравом уме могла заселиться в голову идея праздновать день рождения жидкости, издавна считавшейся губительницей народной? А у нас вот – пришла «умная мысля». И прижилась. К Марии однажды даже обратились с просьбой дать комментарий повеселее к очередному празднику матушки- утешительницы. Мария дала. Написала, что думала. В достаточно мягкой, как ей казалось, форме:
«Да, господа! Хана подкралась незаметно! Живем мы с вами и не подозреваем, что уже довольно давно существует у нас праздник, просто обязанный согревать наши удалые сердца.
День рождения водки!
Связывают возникновение этой радости, естественно, не с сантехником Лексеем, упившимся до того, что своими стараниями ему удалось оставить без воды и отопления целый жилой квартал, и не с электриком Митяем, который от запойной обиды взял да и перерезал все провода на фиг, чтоб знали. Они, понятное дело, герои. Но есть больший авторитет – Дмитрий Менделеев! Вот его на стяг и поместили. Он-де аккурат 31 января водку изобрел, спаситель наш!
Нет, не волнуйтесь только, умоляю: до Менделеева она, родимая, тоже была. И еще как! Пили- пили-пили и пили! «Под топот пьяных мужичков…» Вот с чем Россия еще у Лермонтова связана была кровно. А Некрасов в поэме «Кому на Руси жить хорошо?» описал мужицкую скатерть-самобранку. Мечту такую мужика. И что они у той скатерти просили? Хлебушка черного, кваску, огурчиков солененьких и ведро водочки! Ежедневно. На семерых. Я как-то подсчитала – оказалось, на каждого мужичка по три пол-литры в день! А они еще и пахали! Работали то есть. И детей как-то ночами сооружали. Крепкий был народ! Не сломить! Три пол-литры – шутка ли!
Но тут пришел Менделеев. И выдвинул более совершенную формулу нашей спасительницы. И народу уже стало хватать 50 граммов ежедневно, чтобы через довольно небольшое время заболеть болезнью, научно называемой алкоголизм.
Ну, что сказать! Много праздников мы с вами видели в нашей жизни. Переживем и этот. Он кому-то нужен. И совершенно очевидно кому. Ведь удалось же заразить население пивным алкоголизмом – с десяти лет шастают дети с банками пива по дворам. А что? «За общенье без понтов» – и все тип-топ. А водка что? Хуже? Поколению пора переходить на водку!!! Уничтожать ее в огромных количествах! Как говорится, «и с ненавистью, и с любовью»![7]
Довелось мне говорить с совладельцем одной известной водочной российской марки. Он сам вообще-то эмигрант. Из Одессы. Давным-давно заселился в Калифорнии. И семью там держит. Жену, детей. Здесь, в России, он по делам, его водочка кормит.
– А почему детки не с вами? – спрашиваю.
– Не место моим деткам тут. Среди этой пьяни.
Ну и правильно! А мы давайте день рождения водки отмечать.
