Горька эта строчка русской истории, горька эта строчка русской поэзии. Горька, но не безнадежна, горька, но слово поэта вперед зовет, к воле, к битве — новой и новой.
И еще. Безвестный поэт, «Слово о полку Игореве» написавший, дух возвышает — человеческий, национальный. Раны Игоревы и кровь ратников русских еще отомстятся восточным пришельцам. Но не только это. Великое хранит в себе урок для грядущих. А урок «Слова» очень важен и посейчас.
Умение мужественным быть, как Игорь. Умение верным быть, как Ярославна.
Не такое малое наследство — верность и мужество.
Говорят, история не повторяется. Да, это так, и все-таки бывает похожее и в истории. Двести лет спустя после печального похода Игоря Святославича на Дону, близ впадения в него речки Непрядвы, на поле, прозванном Куликовым, грянул бой между войсками Мамая и русскими ратниками князя Дмитрия. Сначала ударили русские, а потом одолевать стали ордынцы, как двести лет назад.
Только не зря, нет, не зря прошли долгие годы.
Стали опытней ныне русские ратники, поднабрал сил русский народ.
И когда стали вороги одолевать левое войско Дмитрия Московского, двинул он вперед резервный отряд свежих ратников, а потом засадное войско двинул и разбил татар.
Двести тысяч воинов полегло в той битве — русских и врагов. И урок тот вековой.
Как ни дорога цена за свободу — всегда платил ее народ, потому что нет ничего на свете дороже одного-единственного — независимости, гордости, права на собственную жизнь.
И напавший платил всегда полной мерой за свое посягательство. С востока ли шел этот враг или с запада. И тому быть вечно.
И еще один урок истории, преподанный всем и каждому в те стародавние годы.
Вот урок этот: через поражение — к победе. Нет, не должно героем зваться тому, кто, однажды отступив, не пошел в новый бой и не добился победы.
Нет тому чести — ни человеку, ни народу.
С далеко давней поры истина эта к нам тянется, освещая дела, порывы, цели такой простой и ясной мыслью. К победе! Только вперед! И если не удалось с первого замаха, руби снова и снова.
До желанного конца!
Урок этот выучен потомками россиян накрепко.
Ратная доблесть и доблесть научная сродни друг другу.
Там — сопротивление врага, которое надобно одолеть.
Тут — сопротивление незнания, которое следует обернуть в знание.
И первый русский ратник в науке, глядящий из дали времен, — Михайло Ломоносов.
Его ли жизнь не пример, достойный почитания? Девятнадцатилетним — в те-то поры! — поняв, что должен сделать в жизни больше, пришел из северного села в Москву, учился в школе рядом с малолетками, снося и насмешки и голод. И только об одном мысль — о священном служении науке.
Жизнь Ломоносова можно означить одним словом — прорыв.
Прорыв социальный — из крестьянства в академию. Прорыв из тьмы в знание. Прорыв сквозь онемеченную канцелярщину псевдонауки в чистый простор поиска.
Он был профессором химии, но занимался теорией и практикой стихосложения. Он слыл известным физиком, но много сделал для металлургии. Он занимался естествознанием, астрономией, географией — чем только не занимался Ломоносов — и все на высочайшем научном уровне!
Возможно ли такое многоцветие в одной жизни?
Подрастая, из дали нынешних времен обращая свой взгляд в прошлое, наш герой не раз восхитится великим примером Ломоносова.
Да, такое неповторимо!
И повторимо!
Ведь это он повторит множественность знаний великого своего предтечи, открыв своей судьбой профессию профессий.
Где надо быть и географом, и инженером, и астрономом, и физиком, и химиком, и естествоиспытателем, а потом и металлургом!
Пока же только восхищение.
Впрочем, почему только?
Восхищаться — это почитать пример иных, восторгаться трудом другого, его способностью, его возможностью.
Восхищение примером — первый шаг к беспредельному самосовершенствованию.
Пушкин!
Сколько в имени этом озорного, веселого, крылатого счастья! Какой русский при имени этом не улыбнется? Не вспомнит дорогих строчек? Не ощутит прилива волнения и еще чего-то радостного, нежного, грустного?
Пушкин — это первая книга, которую читает малышу бабушка.
Пушкин — это строки, врезавшиеся в тебя навеки одной, не выбранной тобой, но навсегда памятной весной.
Пушкин — это имя-пароль, имя-девиз, имя-эпиграф.
Юной юностью, размышляя о великом своем долге, об отчем крае, о Родине, о народе, которому надобно служить, отдавая все свои силы, человек озаряет свои мысли вечным пушкинским:
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Пушкин и для нашего героя, как для всякого русского, был продолжением слова, продолжением песни, сказки, былины. Великий поэт был как бы внуком князя Игоря, Дмитрия Донского и Ломоносова.
Точно близкие родственники, стоят они рядком с тремя богатырями — сами богатыри. Богатыри ратные, богатыри науки и слова.
Но Пушкин все же — наособицу.
Пушкин собой, кажется, все вобрал — и слово, и историю, и мечту.
Вот война с ворогом — кого в ратные дружки позвать? Пушкина. А кто первым пойдет помочь русскому Икару? Тоже Пушкин.
И сам, будь он в те поры на свете, и стихом своим, коли стих этот жив.
И в прошлом он, до своего рождения, и в будущем, когда его нет, а слово его волшебное живо, неукротимо, весело, а еще и серьезно, раздумчиво, пламенно, трепетно, так что томик стихов пушкинских всегда у нас под рукой. И в дальнюю дорогу первый спутник.
Пушкин!
При слове этом, как всякий и любой, улыбался своей неповторимой улыбкой наш герой.
И приведись случиться чуду — ах, как крепко обнял бы его Александр Сергеевич, как прижал бы к себе, одарив ответной лаской, искренним дружеством!
Все великое творимо народом.
Даже созданное одним — мыслителем, ученым, поэтом — в конце концов есть сотворенное народом. Пушкин — один. Был и будет. Но сам он — вершина народной духовности. Как Ломоносов. Как наш герой.
Народ творит людей.
Народ творит бури.
Сродни волне, сметающей на своем пути гниль, весенней грозе, омывающей раннюю зелень, молнии, разрывающей тьму, — пронеслась над Россией Октябрьская революция.
Сравнения эти неточны. Волна и гроза стихийны, революция Ленина ведома его гением и его партией. Подготовлена. Организована. Реализована. Буря народная направлена в точное русло, поток снес плотину.
