величественные промедления с реакциями на изменение положения рулей и скорости вращения винтов. Огромное количество офицеров, выполнявших такие работы, которые, по его мнению, могли бы с успехом выполняться мичманами и старшинами.
Когда в сентябре 1930 г. лейтенант Джон Грант написал Каннингхэму письмо, в котором спрашивал совета, соглашаться ли ему на предложение адмирала Говарда Келли стать его флаг-лейтенантом на эскадре в водах Китая, тот ему ответил следующее: «В качестве флаг-лейтенанта ты будешь как китайский кули, обученный только таскать и подносить. Я допускаю, что они необходимы, и на службе найдется немало молодых людей с хорошими манерами, которые отлично подойдут для такой работы, по ни для чего более. Я не думаю, что „живому человеку“, такому как ты, следует браться за такое дело. Потом, на других кораблях на бывших флаг-лейтенантов всегда смотрят с подозрением, и тормозят их продвижение по службе, как людей никчемных. Все время говорят, что пройти службу на большом корабле необходимо нам всем. Я с этим категорически не согласен. Лучшие офицеры на большой корабль приходят с подводных лодок или эсминцев. Я бы в любом случае пошел бы старшим офицером на миноносец, чем быть 10-м в списке капитан-лейтенантов на линкоре. Я всегда утверждал, что на эсминцах гораздо больше настоящей дисциплины, чем на больших кораблях, и, конечно, там мы всегда в непосредственном контакте с нашими матросами. Командир эсминца вымокает на мостике до нитки, также как и любой из его матросов, а его коллега (на линкоре. — Д.Л.) выходит сухоньким из своей роскошной каюты, где он сидел, не подозревая о том, что творится вокруг, и поднимается в не менее роскошную рубку». Стоит ли удивляться, что после такого письма Джон Грант пошел служить старшим офицером на эсминец «Уотчмэн».
В конце 1929 г. Атлантический флот состоял из линейных кораблей «Нельсон». «Родней», «Бархэм» и «Малайя»; линейных крейсеров «Ринаун», «Рипалс» и «Тайгер»; авианосцев «Фьюриес» и «Аргус», 4 легких крейсеров, двух флотилий эсминцев со своим командующим, державшим свой флаг на крейсере «Центавр». Устаревшие дредноуты «Эмпресс оф Индиа» и «Мальборо» в качестве учебных кораблей с командами из новобранцев и курсантов, тоже входили в состав флота. Командовал Атлантическим флотом адмирал Эрнел Чэтфилд, державший свой флаг на «Нельсоне». Чэтфилд был тесно связан с лордом Битти, прослужив в течение пяти лет его флаг-капитаном, вначале на «Лайоне», а затем на «Куин Элизабет». В этом качестве Чэтфилд принял участие практически во всех крупнейших эскадренных сражениях Первой мировой войны в Северном море. На флоте он пользовался непререкаемым авторитетом. Контр-адмирал Дадли Паунд, державший свой флаг на «Ринауне», командовал линейными крейсерами.
В январе 1930 г. Атлантическому флоту предстоял поход в Гибралтар для проведения плановых учений. Возглавить выход эскадры из Портленда было поручено «Роднею». Каннингхэм отчаянно пытался направить свой линкор в узкий проход, но он никак не желал разворачиваться, в то время как «Нельсон», уже в трех кабельтовых за кормой, легко и элегантно накатывался на свой систершип. Немедленно последовал раздраженный сигнал командующего убраться с дороги. Чэтфилд решил лично возглавить движение. Каннингхэму удалось восстановить подпорченную репутацию только в Гибралтаре.
Повсюду, где бы ни появлялись «Нельсон» и «Родней», своими размерами и необычным видом они возбуждали к себе живейший интерес. Забавный эпизод произошел в Алжире, который «Родней» посетил в феврале 1930 г. вместе с флотилией подводных лодок. «Родней» подошел к порту ранним утром. На борт линкора поднялся французский лоцман, страдавший от жесточайшего похмелья и потому туго соображавший. Компановка башен и надстроек повергла его в полное замешательство. Он все время порывался вести «Родней» кормой вперед, полагая, что это и есть его обычный способ передвижения.
После визита в Алжир «Родней» прибыл к месту рандеву, где остальные корабли Атлантического флота проводили совместные учения со Средиземноморским флотом. В 20-х — 30-х гг. в среде высшего военно-морского командования Великобритании существовали серьезные разногласия по поводу того, следует ли обучать линейный флот ведению ночного боя. Эти дискуссии были порождены исходом Ютландского сражения. Как известно, в ночь с 31 мая на 1 июня 1916 г. Джеллико не решился на ночной бой с флотом Шеера, который был к нему явно лучше подготовлен. В результате, англичане упустили противника, а вместе с тем и шанс нанести ему решающее поражение на море.
Чэтфилд являлся сторонником ночного боя и тщательно изучал эту проблему. Он был убежден, что хорошо управляемый и хорошо обученный линейный флот способен не только успешно противостоять ночным атакам эсминцев, но и вести результативное сражение с тяжелыми кораблями противника. Он не упускал шанса опробовать новую тактику. Однако во время совместных больших маневров весной 1930 г. его идеи не подтвердились. Командующий Средиземноморским флотом не верил, что тяжелые корабли способны вести результативный бой после наступления темноты и постарался доказать это своему оппоненту. Его эскадра всякий раз успешно разрывала контакт с условным противником и не позволяла втянуть себя в «сражение».
В начале апреля Атлантический флот возвратился в метрополию. Во время похода Чэтфилд решил попрактиковать «Нельсон» и «Родней» в буксировке друг друга во время «собачьей вахты». Флагман выступал в роли буксируемого корабля. По правилам. трос подает буксируемый корабль. С «Роднея» на флагман подали буксирный конец и начали его выбирать, чтобы на «Нельсоне» было легче «стравливать» трос. Неожиданно на «Нельсоне» лопнуло звено крепежной цепи и «Родней» оказался посреди Атлантики, в кромешной тьме со 150 м стального троса за бортом, на котором болтались еще 300 м чужого троса, диаметром 6 дюйма. «Если кому-то хочется хорошо размяться», — писал Каннингхэм, — «пусть попробует при помощи носового кабестана выбрать 50 тонн стального троса, который болтается в море за кормой». После 6 часов напряженной работы экипаж «Роднея» выбрал на борт весь трос. Затем на «Нельсон» подали конец их троса и они перемотали его к себе. Завораживающее зрелище — наблюдать, как толстый стальной трос быстро змеится по палубе, шарахаясь из стороны в строну. По счастью, все успевали вовремя подпрыгивать и ни один из матросов не остался без ноги.
В апреле на «Роднее» произошла смена экипажа. Команда линкора в полном составе насчитывала 1.300 матросов и офицеров, поэтому в Девонпорте возникли определенные трудности с набором полно го комплекта матросов новой команды. Для того чтобы набрать требуемое число пришлось забрать из береговых казарм всех до последнего матроса — яркое свидетельство политики разоружения конца 20-х начала 30-х гг. Британский военно-морской бюджет очередной раз радикально сократился. Многие, еще не выслужившие свой срок корабли отправились на слом. Программы военно-морского строительства были свернуты. Общая численность личного состава сократилась со 101.800 человек в 1928 г. до 93.650 в, 1931 г. и 91.840 в 1932 г. — самый низкий показатель с 1897 г., когда корабли были меньших размеров, проще в эксплуатации и укомплектовывались меньшим числом матросов. Таковы были главные итоги Лондонской морской конференции 1930 г.
После летнего «индивидуального крейсерства» Каннингхэм привел свой корабль в Портсмут, где он простоял в доке на ремонте с конца сентября до третьей недели ноября. По завершении ремонтных работ на линкор приехали артиллерийские эксперты с «Экселлента» для проведения экспериментальных стрельб из 406 мм орудий. Выяснилось, что нахождение на мостиках «Роднея» и «Нельсона» небезопасно в положении стрельбы, когда третья башня главного калибра максимально развернута назад, а угол возвышения ее орудий достаточно велик. В описанном положении дульный срез ближайшего орудия находился всего в 3–4 м от стоящих на мостике.
Специалисты с «Экселлента» предложили закрыть мостик щитами из особо толстого и прочного стекла. Испытательные стрельбы были проведены в конце ноября и закончились полным провалом. Находиться на мостике было совершенно невозможно, поскольку от первого же выстрела защитные стекла разлетелись на куски. Сам мостик также получил значительные повреждения, так что «Родней» вновь пришлось поставить у причальной стенки дока на ремонт, который продлился до самых рождественских праздников. После этого специалисты не смогли предложить ничего лучшего, кроме как сократить радиус поворота третьей башни.
15 декабря 1930 г. Каннингхэм расстался с «Роднеем», прослужив на нем ровно год. Он покидал линкор со смешанным чувством. С одной стороны, он успел привыкнуть и полюбить этот огромный корабль. Не следует забывать и о том, что служба на новейшем линкоре являлась важным залогом для дальнейшего продвижения. С другой стороны, в течение этого года «Родней» в общей сложности не менее 6 месяцев простоял в ремонте. В апреле 1931 г. Каннингхэм писал уже упоминавшемуся выше лейтенанту Гранту: «Я ненавижу службу в составе Атлантического флота: мы, как улитки, переползаем из одного порта метрополии в другой, а матросы только и считают часы до увольнительной на берег…».
