называемый, «либеральный альянс» между Лондоном и Парижем продолжал свое призрачное существование, уже почти никто не сомневался, что в скором времени безраздельное господство Великобритании на морях будет поставлено под вопрос. Приближалась «эра Фишера» с ее военным психозом и растущими расходами на морские вооружения.
С конца 70-х гг. прошлого столетия континентальные европейские державы начали вооружать свои новые корабли исключительно орудиями, заряжающимися с казенной части. Английское же Адмиралтейство продолжало сохранять прямо-таки нибелунгову верность гладкоствольным пушкам, заряжавшимся с дула. Это можно было понять в 60-е гг., когда техника изготовления орудийных замков была еще несовершенна и стрельба из казнозарядных пушек грозила большой опасностью для орудийной прислуги. Однако за сравнительно короткий срок артиллерийское дело существенно продвинулось вперед. В результате, новые броненосцы континентальных европейских держав, вооруженные длинноствольными казнозарядными орудиями, обещали, в скором будущем, свести на нет численное превосходство флота «владычицы морей». В августе 1879 г. группа английских морских офицеров побывала в Германии, где они присутствовали на испытаниях новых нарезных орудий Круппа. Их доклад подтвердил огромное превосходство казнозарядных пушек и окончательно повлиял на решение Адмиралтейства начать перевооружение флота.
В августе 1879 г. первым морским лордом стал Астли Купер Кей. Он пришел в Адмиралтейство с обширной программой строительства броненосцев и крейсеров. Теперь в необходимости выполнения морских программ нужно было убедить правительство и народ. Задачу «воспитания» публики в соответствующем духе взял на себя Томас Брассей, занимавший пост морского министра в 1880–1884 гг. (он же стал основателем знаменитого справочника по военно-морским флотам «Брассейз Нейвал Энъюал»). В начале 80-х гг. Брассей организовал серию публикаций, освещавших нужды военно-морского флота. Но рядового налогоплательщика призывы морского министра видимо не проняли. Нужны были более сильные средства.
Тем временем, в 1880 г. Фишер получил назначение на «Нортгемптон» — новый военный корабль, который вот-вот должен был вступить в строй. В Адмиралтействе планировали, что «Нортгемтон» усилит эскадру адмирала Леопольда Маклинтока в Карибском море. Сэр Леопольд был знаменит тем, что принимал участие в арктических экспедициях и во время одной из них «не мылся в течение 179 дней»[109].
С начала 80-х гг. Фишер уже был на короткой ноге с большим флотским начальством. Люди, под началом которых ему когда-то довелось служить, теперь занимали самые высокие посты. Астли Кей — первый морской лорд, Артур Худ — второй морской лорд. Чарльз Шэдуэлл стал адмирал-президентом научно-исследовательского подразделения флота в Гринвиче. Он теперь представлял Фишера старым адмиралам как «своего парня» и «лучшего моряка, какого он когда-либо встречал»[110]. С 1876 по 1882 гг. Фишер почти все время провел в походах на различных военных кораблях. Эти годы стали началом его популярности. Фишера знают не только в Адмиралтействе, но даже английская королева наслышана о нем.
Несмотря на то, что «Нортгемптон» был совершенно новым кораблем, водоизмещением 7360 т, на нем сохранили дополнительную парусную оснастку. Соотношение площади парусов и водоизмещения было почти таким же, как у старого «Беллерфона». «Нортгемптон» оказался одним из самых неудачных кораблей «эры Барнаби». Натаниэль Барнаби разрабатывал его скорее как броненосный крейсер, нежели линейный корабль, рассчитывая, что он заменит «Беллерфон» в качестве флагмана Вест-Индской эскадры. Однако максимальная скорость «Нортгемптона» оказалась всего 14 узлов, даже меньше той, которую показывал «старый Билли». Таким образом, у Барнаби получился неудачный броненосный крейсер, из-за недостаточной скорости хода, и неудачный линейный корабль, из-за слабости бронирования и вооружения[111].
На «Нортгемптоне» были опробованы некоторые новшества, в том числе фонари особой конструкции для освещения внутренних помещений. Их изобрел капитан 1-го ранга Филипп Коломб, впоследствии известный военно-морской теоретик и историк, и ими собирались заменить старинные светильники времен Нельсона. Фонари Коломба оказались тяжелыми, громоздкими и низко свисали на своих креплениях. Когда на «Нортгемптоне» стало известно, что корабль собирается посетить изобретатель знаменитого фонаря, Фишер немедленно распорядился повесить изобретение прямо перед входом в одно из нижних помещений. Во время инспекции капитан Коломб жестоко ударился в темноте о свое детище. «Прошу прощения», — сказал ему Фишер, — «но эти проклятые лампы висят повсюду»[112]. Тем не менее, новый фонарь впоследствии получил одобрение и был рекомендован к широкому использованию.
Служба Фишера на «Нортгемптоне» была самой обычной, если не считать трагического эпизода, связанного с его братом Филиппом. Лейтенант Филипп Фишер проходил службу неподалеку на учебном судне «Атланта». Незадолго до этого он служил на королевской яхте, где пользовался благосклонностью королевы Виктории, и теперь широко использовал свои великосветские связи. Благодаря им, Филипп получил назначение на «Атланту», служба на которой считалась престижной и не слишком обременительной. Но в результате каких-то непредвиденных обстоятельств с кораблем произошло несчастье: в 1880 г. «Атланта» бесследно исчезла в водах Вест-Индии. Корабли английской эскадры, в том числе и «Нортгемптон», безуспешно прочесывали район предполагаемого бедствия. Им не удалось обнаружить ни людей, ни обломков, ни каких-либо других следов катастрофы [113].
Находясь у берегов Америки, Фишер не терял связи с Адмиралтейством и был в курсе всех новшеств и экспериментов, проводившихся на флоте. Он принял самое активное участие в обсуждении проекта нового линейного корабля, что в то время активно практиковалось военными и конструкторами. Результаты дискуссии получили воплощение в новом броненосце «Коллингвуд», заложенном 12 мая 1880 г. Этот корабль был полностью освобожден от парусной оснастки. Он оказался настолько удачным, что стал родоначальником целого поколения английских эскадренных броненосцев, впоследствии известных как корабли типа «Адмирал». С появлением «Коллингвуда» был положен конец эпохе экспериментальных конструкций. Он стал также первым английским броненосцем, главная артиллерия которого состояла из длинноствольных нарезных орудий, размещенных на вращающихся барбетах.
По иронии судьбы, Фишера, обеими руками голосовавшего за «Коллингвуд», — прототип корабля будущего, в январе 1881 г. назначили командиром «Инфлексибла», считавшегося устаревшим уже в день своего спуска на воду. Однако известие об этом назначении Фишера чрезвычайно обрадовало. «Моя дорогая, — писал он жене, — ты не можешь себе представить, как я был обрадован этим утром телеграммой, пришедшей на имя сэра Леопольда (Маклинтока. — Д. Л.): „Лорд Нортбрук выбрал капитана Фишера для „Инфлексибла“. Отправить его домой немедленно, если у вас нет возражений, и назвать имя заместителя“[114]. Есть все основания полагать, что своей службой на „Инфлексибле“ Фишер гордился и впоследствии: „Инфлексибл“ был чудом. У него была самая толстая броня, самые большие орудия, и он был самым большим кораблем в мире… И самым большим кораблем командовал самый молодой командир»[115].
Этот неординарный корабль был, тем не менее, буквально переполнен новшествами, начиная от сверхсложной системы бронирования и заканчивая электрооборудованием внутренних помещений. Помимо паровой машины «Инфлексибл» имел полную парусную оснастку. При водоизмещении 11 800 т. он являлся крупнейшим военным кораблем того времени. Главная артиллерия «Инфлексибла» состояла из 4 гладкостенных орудий совершенно чудовищных размеров: калибром 406 мм и весом 81 т каждое. Эти орудия были размешены в двухорудийных башнях, расположенных по диагонали в центральной цитадели корабля. В дополнение к ним имелось еще восемь 105 мм нарезных пушек. Толщина главного броневого пояса достигала 24 дюймов (св. 600 мм). Паровая машина «Инфлексибла» имела мощность 8010 л. с, что позволяло кораблю развивать скорость до 13 узлов[116].
Одним из новшеств, использованных на «Инфлексибле», было приспособление для ликвидации качки корабля, представлявшее собой две больших цистерны с водой, расположенных в нижних помещениях. Движение воды в них должно было уменьшать размах качки корпуса броненосца. Однако Натаниэль Барнаби, по-видимому, недостаточно продумал свою конструкцию, и «Инфлексибл» всегда испытывал жесточайшую болтанку даже при незначительном волнении. «Вместе со мной он (Барнаби. — Д. Л.) отправился на нем в Средиземное море, — вспоминал Фишер. В Бискайском заливе мы попали в сильный
