намеченную Фишером, неэффективности мер по борьбе с подводными лодками и рейдами германских цеппеллинов. И хотя многие из обвинений Черчилля выглядели преувеличенными, выпады против Бальфура палата общин встретила в целом благосклонно. Хэнки, присутствовавший на этих дебатах и описавший их в письме к своей супруге, отметил, что 'Джеки сидел впереди меня с непроницаемым лицом, как индийский божок'[769]. Однако, когда Черчилль перешел к описанию своего 'замечательного' сотрудничества с Фишером и завершил призывом к возвращению последнего в Адмиралтейство, эта часть выступления вызвала у депутатов 'весьма умеренный энтузиазм'. Бальфур очень болезненно воспринял критику Черчилля и на следующий день, 8 марта, взял реванш, пройдясь по вопросу о возвращении Фишера на пост первого морского лорда. Черчилль прямо-таки корчился под градом острот и язвительных замечаний, которыми осыпал его новый морской министр.
В тот же день, отчасти благодаря активности газетчиков, которые склонны были видеть в Фишере нечто вроде мессии, отчасти благодаря Хэнки и Джеллико, которые были обеспокоены замедлением строительства новых кораблей, адмиралу было позволено выступить перед Военным Советом. Согласно протоколам заседания 'лорд Фишер выразил серьезную озабоченность по поводу нехватки легких крейсеров и эсминцев', а также 'сделал ряд ценных замечаний по лучшей организации межведомственного взаимодействия'. По всей видимости, его речь не произвела должного впечатления. Асквит по поводу его выступления заметил, что Фишер 'прекрасный конструктор, но не стратег'. 'У него есть то, что американцы назвали бы энергичностью, но этого довольно и у многих других'[770]. Описанный эпизод положил конец последней серьезной попытке Фишера попасть в Адмиралтейство.
Заслуживают внимания те огромные усилия, которые затратили Фишер и Черчилль при подготовке и согласовании свидетельских показаний, которые они должны были давать перед Дарданелльской комиссией. В 1916 г. была создана специальная правительственная комиссия по расследованию причин катастрофы, постигшей союзников в результате неудачной операции по форсированию Дарданелл. В 1916 и 1917 гг. комиссия провела 89 заседаний, заслушав показания многих политических и военных деятелей, причастных к данной операции. Полные стенограммы заседаний Дарданелльской комиссии, составившие много пухлых томов, так никогда и не были опубликованы. Однако в 1917 г. увидели свет так называемые 'Отчеты' Дарданелльской комиссии, содержавшие выборочные отрывки свидетельских показаний, подтверждавших выводы комиссии[771]. (Имеется и русский перевод 'Первого отчета', выполненный капитаном 1-го ранга Б. Жерве и опубликованный в нескольких номерах 'Морского сборника' за 1919 и 1920 гг.[772]).
Главная работа, связанная с Дарданелльской комиссией, была возложена на Мориса Хэнки, он же свидетельствовал от правительства. Хэнки также оказал большую помощь Черчиллю и Фишеру в подготовке их показаний. С обоими он имел хорошие дружеские отношения, и его помощь в значительной степени способствовала тому, что бывший морской министр и бывший первый морской лорд 'вышли сухими из воды'. Достаточно сказать, что за все время работы Дарданелльской комиссии ни разу не был поставлен вопрос об 'экстравагантном' поведении Фишера в середине мая 1915 г. Впрочем, последствия данного разбирательства для Черчилля и Фишера были неодинаковы. Поскольку все знали, что старый адмирал был с самого начала противником форсирования Дарданелл, для него все сошло вполне благополучно, чего нельзя было сказать о его 'сподвижнике'. И хотя пространным свидетельствам Черчилля в их полном объеме не нашлось места в 'эрзац-отчетах' Дарданелльской комиссии, все это дело довольно серьезно повредило его репутации.
После своей отставки Фишер продолжал поддерживать тесные отношения с адмиралом Джеллико. У последнего уже сложилась устойчивая привычка забрасывать Фишера жалобами по поводу насущных нужд флота, что крайне раздражало морского министра Бальфура. Назначение Джеллико на пост первого морского лорда 29 ноября 1916 г. окончательно похоронило все надежды Фишера попасть в Адмиралтейство в этом качестве самому. В начале 1917 г. Фишер предложил Джеллико свою кандидатуру на должность третьего морского лорда и одновременно главного инспектора флота, мотивируя это тем, что он единственный человек, который может ликвидировать кризис, созданный немецкими подводными лодками. Джеллико, после бессонной ночи, проведенной в мучительных размышлениях, все же решил ему отказать. Суть его ответа Фишеру сводилась к следующему: 'Есть только два поста, которые, по моему мнению, Вы можете здесь занимать, — это морской министр, или первый морской лорд. В любом другом случае я не могу не думать о тех сложностях, которые неизбежно возникнут'[773]. Фишер был крайне огорчен.
Вскоре в военно-морском ведомстве вновь произошла смена руководства, причем повлекшая за собой, гораздо более глубокие изменения, чем все предшествующие перестановки. Морским министром стал Эрик Геддес, вместе с назначением которого, последовала реорганизация системы управления флотом, ликвидировавшая чрезмерную централизацию. Таким образом, система 'эры Фишера', когда один 'великий' человек был сам в курсе всех дел и единолично отдавал приказы, система, которая совершенно не подходила для успешного проведения сложных морских операций в войнах XX века, теперь окончательно ушла в прошлое[774].
После февраля 1917 г. Фишер практически прекратил переписку с адмиралом Джеллико. Последнего в декабре 1917 г. на посту первого морского лорда сменил Розлин Уэстер-Уэмисс. Но это извинительное в глазах Фишера обстоятельство было полностью перечеркнуто выходом в свет весной 1919 г. книги Джона Джеллико 'Гранд Флит. 1914–1916: его создание развитие и функционирование'[775]. Комплименты в адрес Фишера на страницах названного труда по поводу его концепции линейных крейсеров не могли оправдать поступка Джеллико. Фишер был крайне возмущен, что автор частично возложил на него ответственность за нехватку в составе флота легких крейсеров и эсминцев, пренебрежение к развитию минного дела и неспособность обеспечить противолодочную оборону военно-морских баз на восточном побережье Англии. По поводу выдвинутых против него обвинений старик высказался в обычной для него манере: 'Джеллико действительно заслуживает, чтобы его расстреляли!'[776].
В июле 1918 г. умерла жена Фишера. По поводу ее кончины старый адмирал получил соболезнование даже от Георга V. Король, каково бы ни было его мнение о самом Фишере, очень хорошо относился к леди Фишер. Он запомнил ее еще в 1885 г., когда молодым офицером проходил практику на 'Экселленте'. Старый морской волк очень трогательно ухаживал за супругой в ее последние дни в доме их дочери Беатрис Нилд, неподалеку от Малмсбери.
Тем не менее, их отношения в последние годы были далеки от идиллии. Фишер причинил жене немало страданий после отставки в мае 1915 г., когда он отправился к герцогу Гамильтону в его имение. Несмотря на усиленные поиски путей для возвращения в Адмиралтейство, Фишер находил время 'приударить' за молодой супругой хозяина и не без успеха[777].
Невзирая на преклонный возраст, Фишер так и остался до конца своих дней 'несносным ребенком' и непоседливым 'радикальным Джеком'. Во время Парижской мирной конференции в апреле 1919 г. Фишер прибыл вместе с герцогиней Гамильтон в столицу Франции, где увеселял обеды у Ллойд Джорджа бесконечными анекдотами и стремительно вальсировал в танцевальном зале отеля 'Маджестик'. Личный секретарь Ллойд Джорджа, Фрэнсис Стивенсон, много лет спустя ставшая его женой, находила, что 'лорд Фишер, казалось, никогда не уставал, и после очередного танца сказал мне: 'Не правда ли, вполне прилично для старика в возрасте под восемьдесят!'[778].
В первой половине 1920 г. Фишер перенес четыре сложных хирургических операции по удалению раковой опухоли. Адмирал, по-видимому, имел смутное представление о характере своей болезни и продолжал пребывать в веселом расположении духа. Последняя операция была 9 июля. На следующий день на глазах у леди Гамильтон 'черный ангел' военного флота скончался. Ему было 79 лет.
13 июля в Вестминстерском Аббатстве состоялись торжественные похороны. 'Те, кто видел это зрелище, никогда его не забудут. Только похороны короля Эдуарда, преданного друга лорда Фишера, могли сравниться с ними'[779]. В западной части Сент-Джеймс-сквер гроб, покрытый британским флагом, был установлен на лафет и лорд Фишер двинулся в свой последний путь. Процессия прошествовала по Пэлл-Мэлл, затем прошла под окнами дворца вдовствующей королевы, через Триумфальную Арку Адмиралтейства, мимо колонны земного бога Фишера лорда Нельсона к западным воротам Вестминстерского Аббатства. Мерная поступь почетного караула морской пехоты. Толпы молчаливых соотечественников с непокрытыми головами.
