у меня уже выработался условный рефлекс, и я невольно последую за ним, отклоняясь от выбранного мной направления? Что ж, не исключено.
Я подумал, как далеко завeл бы он меня, представь я ему эту возможность.
Тем не менее, решив рискнуть, я расстегнул кобуру и стал ждать повторного приглашения. Никто не помешает мне повернуть обратно минут через двадцать, если не произойдeт ничего интересного.
Вскоре огонeк появился и повторил свой трюк. Я последовал за ним. Он парил впереди, время от времени замирая, чтобы подождать меня.
Минут через пять заморосил мелкий дождик. Хотя стало ещe темнее, я всe ясно видел без фонарика. Скоро я промок насквозь и, дрожа от холода, тихо ругался.
Примерно через полмили, когда стало ещe холоднее, а чувство присутствия чего-то чуждого усилилось, я остался в одиночестве. Огонeк исчез. Я терпеливо ждал, однако он не возвращался.
Я осторожно вернулся на то место, где я его видел в последний раз, с пистолетом в руке, настороженный и готовый ко всему.
Я случайно задел сухой сук и тот с треском сломался.
— Стой! Ради бога, не надо!
Я бросился на землю и откатился в сторону.
Крик раздался откуда-то справа, примерно с расстояния двадцати футов от меня.
Крик? Кричал ли кто-то на самом деле или это продукт моего воспалeнного разума? Я не знал.
Вдруг кто-то всхлипнул, причeм так тихо, что я не смог точно определить источник звука. Я медленно осмотрелся, но никого не заметил.
— Кто здесь? — негромко спросил я, чтобы моe местоположение было так же сложно определить.
Молчание. Однако всхлипывания не прекратились. Я попробовал мысленно коснуться его, но не ощутил ничего, кроме боли и растерянности.
— Кто здесь? — повторил я свой вопрос.
И снова тишина. Затем чей-то голос произнeс: — Фрэнк?
Теперь уже замолчал я. Но, выждав с минуту, решил всe-таки назвать себя.
— Помоги мне, — застонал голос.
— Кто ты? Где ты?
— Здесь…
Когда я понял, кто это, мурашки побежали у меня по спине, а рука сама сжала рукоять бластера.
— Данго! Данго-нож!
Теперь я понял, что произошло, но никак не мог собраться духом и включить фонарь, чтобы хорошенько всe разглядеть. Хотя в этом уже не было необходимости — именно в этот момент мой блуждающий огонeк решил вернуться.
Он проплыл мимо меня, поднимаясь всe выше и разгораясь всe ярче, пока, наконец, не замер на высоте 15 или 20 футов, сияя как сигнальная ракета. Прямо под ним стоял Данго. У него не было выбора, он мог только стоять.
Корни держали его на месте…
Его худое треугольное лицо обрамляла длинная чeрная борода, пряди волос неразрывно переплелись с ветками и листьями. Глаза у него были ввалившиеся и измученные. В стволе, который являлся частью его тела, виднелись червоточины и дупла, а у подножья чернели следы кострища. Я видел, как со сломанной мной ветки капает кровь.
Я медленно поднялся на ноги.
— Данго… — начал я.
— Они грызут мои ноги! — простонал он.
— …Извини, мне очень жаль. — Я опустил пистолет, едва не выронив его.
— Зачем он оживил меня?
— Потому-что когда-то ты был моим другом, а потом — врагом, — ответил я. — Ты хорошо знал меня.
— Так всe это из-за тебя? — дерево затряслось, словно пытаясь дотянуться до меня. Он принялся осыпать меня проклятиями, а я стоял и слушал, как кровь капает на землю, смешиваясь с каплями дождя. Когда-то мы были партнeрами в одном рискованном предприятии, но он попытался обмануть меня. Я выдвинул против него обвинения и его выгнали. Потом он пытался убить меня. Я поместил его в больницу на Земле, и он погиб в автокатастрофе через неделю после выхода оттуда. Я знаю, что Данго без тени сомнения расправился бы со мной, если б его подпустили ко мне с ножом в руках. Но я лишил его этой возможности, устроив ему эту аварию, поскольку знал, что он не успокоится, пока не прирежет меня или сам не умрeт. А я совсем не хотел, чтобы мне продырявили шкуру.
В мeртвенно-белом свете блуждающего огонька Данго выглядел ужасно. С виду он напоминал мухомор, на котором горели глаза дикой кошки. Все зубы у него были выбиты, а на щеке гноилась глубокая рана. Затылок его сросся с деревом, плечи плавно переходили в ствол, а руки ему заменяли две большие ветви.
— Кто это сделал? — спросил я.
— Этот вонючий зелeный подонок, пейанец… — ответил он. — Я ничего не понимаю. Была авария, потом я вдруг оказался на этой планете…
— Я доберусь до него, — пообещал я. — Сейчас я как раз ищу его, а когда найду — убью, как бешеную собаку. Потом вытащу тебя…
— Нет! Не уходи!
— Иначе нельзя, Данго.
— Ты не понимаешь, как я страдаю, — сказал он. — Я не могу ждать… Пожалуйста.
— Всего лишь несколько дней, Данго.
— …А может он расправится с тобой. Тогда я останусь здесь навсегда. Боже, как больно! Фрэнк, мне очень жаль, что я пытался обмануть тебя тогда. Поверь мне… Пожалуйста!
Я посмотрел вниз, на землю, затем вверх — на огонeк, и поднял пистолет, но затем медленно опустил его.
— Я не могу снова убить тебя, — сказал я.
Он закусил губу и струйка крови побежала у него по подбородку, а глаза наполнились слезами. Мне было тяжело видеть его мучения.
Я отступил в сторону и принялся что-то бормотать по-пейански. И только тогда я вдруг почувствовал, что где-то совсем неподалeку есть энерговвод. Я внезапно ощутил прилив сил и стал расти, становиться всe выше и выше, а сам Фрэнсис Сандау, как личность, становился всe меньше и меньше. Стоило мне лишь повести плечом, как раздавались раскаты грома. Я поднял левую руку, и они переросли в непрерывный гул. Потом я резко опустил руку, и последовавшая вспышка молнии ослепила меня, а волосы на голове встали дыбом.
…Я снова был один, вокруг пахло дымом и озоном. Я стоял подле обугленных останков того, кто был некогда Данго-Ножом. Даже блуждающий огонeк куда-то исчез. Дождь хлынул, как из ведра, смыв все запахи. Я побрeл в том направлении, откуда пришeл. В ботинках хлюпала вода, одежда промокла насквозь. Как и где я уснул — не помню.
Наверное, именно сон помогает человеку сохранить рассудок. Периоды сна служат скобками, в которые заключeн каждый прожитый день. Если вы сморозили какую-нибудь глупость или причинили кому-то боль, то вы начинаете злиться, когда вам напоминают об этом, но это — сегодня. А если вас спросят о чeм- то, что произошло вчера, то вы лишь кивнeте или усмехнeтесь, только и всего. Вы уже перенеслись через небытие или сновидение на другой островок в океане Времени. Много ли образов можно вызвать из памяти? Сначала кажется, что много. На самом деле — всe это лишь малая толика того, что хранится где-то в глубинах памяти. И чем дольше вы напрягаете свой мозг, тем больше подробностей всплывает на поверхность. Поэтому, стоит мне поспать, и меня освобождает от тех воспоминаний, что причиняют мне боль. Может показаться, что это проявление чeрствости. Нет, это вовсе не означает, что я живу, не испытывая боли, не жалея ни о чeм. Просто за долгие века у меня выработался условный рефлекс: после всякого эмоционального потрясения я засыпаю и просыпаюсь с головой забитой мыслями о происшедшем
