будет невмочь! Я тебе не откажу! Ты из мужиков-знатоков, которых нелегко обмануть, всучив лежалый товар!
Она встала и горделиво выплыла из кабинета. Григорий тупо смотрел, как она идет…
Он позвонил ей на следующий день.
— А-а, не утерпел! — обрадовалась Инга. — Я тут стою возле ресторана, сейчас один тип расплатится и выйдет. Потом мы с ним поедем ко мне. Но это недолго. У мужика семья и совсем плохо стоит. Приходится очень стараться. Иногда надоедает. Приезжай часам к одиннадцати вечера. Адресочек на визитке есть. Пока он идет, — и отсоединилась.
Григорий положил телефон на стол и тяжко задумался. Мысли были размытые, стертые, мысли- лилипуты… Что он делает?! Куда его опять несет шальная голова? С кем он собирается связаться?
Хотя ему не привыкать… Он довольно неплохо знал многих девочек Москвы и ментов, которые их крышевали. Иногда именно они и советовали:
— Гриш, тут две девки есть неплохие! Подкинуть телефон? Недорого и со вкусом. Не пожалеешь!
Да он никогда и не жалел. Но все это было просто так, дурная игра, плохое развлечение, когда требовалось кого-то обнять и на кого-то полюбоваться. Пусть даже на шлюх. Они нравились ему своей раскованностью. Несколько случайных связей с так называемыми порядочными девушками привели его в тоску и уныние. Кроме того, они все как одна мечтали выйти замуж, а Гриша надевать себе на шею хомут не торопился. А поэтому с навязчивыми и неумелыми в постели девицами расставался быстро.
С Ингой они нашли общий язык моментально. Первую ночь не спали до рассвета, а утром Григорий слопал почти все, что было припасено в Ингином холодильнике, запил жратву половиной воды из чайника, вымыл посуду и исчез. Спешил на работу.
Инга проспала до пяти часов, привела себя в порядок и поехала в ЦДЛ на встречу с верным Вадимом.
Любочка явно что-то заметила. С шефом творилось нечто странное. Он стал смеяться невпопад, не слышать, когда к нему обращались, думать о чем-то постороннем… Или о ком-то.
Заметили это и детективы.
— Ты о Любе не забывай, — мимоходом, вскользь посоветовал Леха.
— Что, шеф, так хорошо дает? Ты прямо на глазах повеснел, как влюбленная барышня! — заржал Никоша. — Где взял? Там никакой завалящей подружки на мою долю не найдется?
— На тебя Люба жаловалась, — холодно отозвался Малышев. — Ты что там вчерашнего дня на стене намалевал?
— Да пойдем, я тебе покажу! — потащил его за рукав Никоша. — Никакой порнографии! Бабе Лизе очень понравилось. А нам все равно здесь скоро ремонт делать.
На обоях Никоша довольно талантливо изобразил человека, сидящего в кресле в комнате, а над ним — торчащую из стены трубу, содержимое которой текло ему на голову.
— И что это означает? — спросил озадаченный Григорий.
— Нашу жизнь, шеф!
— Н-да… Ну, если в этой трубе — пиво, то я не против! — хмыкнул Малышев.
— Увы, нет! И не надейся! Там говно!
Любочка возмущенно зажала руками уши.
— Вот поэтому я и не женюсь! — сделал неожиданный вывод Никоша. — Поскольку такая жизнь! А с бабьем напряженка особенная! Нет ничего труднее, как распознать порядочную бабу и сладкий арбуз! Ох, тяжела ты мужская доля, тяжела!
Григорий встречался с Ингой почти полгода. В офис она ходить давно перестала, но вела свой прежний, привычный образ жизни, который ей нравился и ее устраивал.
А Малышев снова начал метаться. Нужно было что-то решать. Но конкретному 'что-то' мешала сама Инга…
— Пора заканчивать с этим делом! — однажды бросил ей Григорий. — Мне надоело делить тебя со всем миром и знать, что у тебя до меня — один, а после меня — двое!
— Ты переоцениваешь мои возможности! — нежно прочирикала Инга. — А главное — мужские финансы, щедрость и потенцию. Нынче они все задохлики!
— Кончай валять дурочку! — разъярился Григорий. — Решай! Или я, или все остальные!
— Я бы это могла сделать только ради Алексея! Я его люблю… — неожиданно больно и жестоко ударила Малышева Инга.
— Любишь?! — презрительно протянул Григорий. — Да кто бы говорил о любви…
Большие ореховые глаза вдруг налились слезами:
— За что ты меня так?.. Думаешь, я любить не могу?.. Все вы так думаете… Это понятно… Выметайся!
Григорий со всего маху влепил ей пощечину и ушел. Но с того вечера он стал плохо спать, как нервическая капризная худосочная барышня, просыпался по ночам и долго лежал, тупо уставившись во тьму… И видел перед собой разметавшиеся по постели Ингины ореховые волосы, запрокинутое назад лицо с опущенными, остроконечными, ласково-колючими ресницами, если к ним прижаться щекой… Чувствовал пальцами ее плотные большие груди, ее твердый живот с милой ямочкой пупка посередине… И готов был зарычать, застонать, расцарапать себе в отчаянии и ярости ногтями грудь…
По утрам он часто просыпался в мокрых трусах.
В то время он начал гулять с девками по-страшному, пытаясь заглушить, забить свою утрату и тоску.
И именно тогда сделал Любочке внезапное предложение. Думал, она спасет его и выручит…
30
Брат встретил Симин голос радостно. У него пока было все хорошо: на вирусы в Интернете огромный спрос. И у него вдруг выросла одна ресница необыкновенной длины: уже сантиметра три. Он ее бережет и лелеет, мечтает подать заявку на ресницу в книгу рекордов Гиннеса.
— Играл в игру 'Кармагеддон', где машиной давишь двигающиеся объекты, — рассказывал сестре Илья. — Сначала у меня был вариант, когда сбиваешь одних людей. Потом попробовал другой. Там, кроме людей, пасутся коровы, и надо их тоже давить. Попробовал — не могу. Я способен давить только людей, а коров жалко. Это, конечно, звучит цинично, но если вспомнить мировую историю и содеянное там двуногими, а потом посмотреть на тихих и мирных коровок на лугу… Ты меня понимаешь?
Сима отозвалась спокойно:
— Ну да. Ведь эту игру придумали люди, а не коровы.
Лидочка сидела на диване, поджав ножки, морщила губки и листала любимые глянцевые журналы. Их теперь давали соседи.
Иногда она замечала, как Илья вдруг замирает и тупо глядит в монитор, ничего не видя перед собой.
— Самолетик, ты что? — спрашивала с некоторой тревогой Лидочка.
— Нет, ничего… — всякий раз отзывался Илья. — Просто так…
И снова принимался за работу. Включал поисковую систему и ласково приказывал ей:
— Жучка, ищи!
…После Нового года он зачастил к Инге. Именно тогда нередко встречал его почтальон Роман. Заявлялся без повода, но всегда предварительно звонил на мобильник, чтобы не нарваться на очередного воздыхателя
— Ты? — удивлялась Инга, слыша его голос. — Ну, конечно, заходи. Всегда рада себя видеть.
Они обычно ужинали, а потом смотрели телевизор, развлекаясь рекламой.
— Какая простая и удачная жизнь! — посмеивался Илья. — Детям — 'Ростишко', мужикам — 'Импазу', бабам — 'Красную линию'! На обед — бульонный кубик, на ужин — блинчики по-домашнему из другого пакета! А если что не так с пузом после останкинской проверенной колбаски или майонеза 'Кальве', срочно
