— Вы… решили? — прошептала она. — Я ждала и очень боялась этого…
— Боялась? — звонко повторила Маня. — А почему? Твоя единственная, непутевая, глупая дочь нашла, наконец, своего избранника, и, кстати, довольно толкового, в отличие от нее! Чего же ты боишься? По-моему, тебе нужно радоваться!
— Мышонок… — попробовал остановить ее Вовка.
Но удержать Машу уже было нельзя. Она напоминала прирожденного инквизитора, жаждущего крови.
— А ты знаешь, кто это? — спросила она.
Инна Иванна кивнула и виновато, жалко взглянула на дочь.
— Разве это что-нибудь меняет? — еле слышно спросила она.
Мане показалось, что она ослышалась.
— Как… это? — изумилась она. — Что ты говоришь?! Ты… считаешь, что это…возможно?! И это больше никакой ни ужас, ни кошмар, ни смертельный номер? Совсем недавно ты придерживалась прямо противоположного мнения!
— Но ведь ты же сама сказала, что вы любите друг друга… Это извиняет и оправдывает все остальное… Все на свете… Масяпка, родненькая… На Земле нет ничего выше любви!..
Инна Иванна смутилась, покраснела и замолчала. Володя смотрел в пол. Наверху у Антона орали 'Битлы'.
— Это ты виновата во всем! — с отчаянием сказала Маша. — Точнее, вы оба! Оба двое с моим и его отцом! Вы, и никто больше!.. Вы испортили нам жизнь!.. Вы сломали все, что только можно было сломать!.. Извратили до неузнаваемости самые простые и чистые понятия! Замолчи! — Она резко повернулась к Володе, пытавшемуся ее прервать. — Конечно, вы никогда даже представить себе не могли, что мы случайно встретимся! Но мы попались друг друга на глаза… И что же нам было делать? Травиться, вешаться, бросаться под поезд? Или бежать, как ты мне советовала, подальше из этой страны? Только нам не подошел ни один из этих вариантов! Увы!.. Теперь ты советуешь обо всем забыть, на все плюнуть и жить по закону кровосмесительства! Ведь никто не узнает и не догадается! Смухлевать нам запросто! Это тайна лишь двух злосчастных, преступных, вконец изолгавшихся семейств! Где все живут лишь тем, что врут направо и налево! Лепрозорий, а не семья! А ведь как здорово все задумано: нам сейчас не придется даже разводиться! Что еще упрощает ситуацию до предела! Или ты еще женат? — Маша взглянула на Володю, но не увидела его и продолжала: — И все-таки я предпочту свое решение! Правильное или нет, но свое! — она с трудом глотнула.
Вовка бесшумно шагнул к ней. Инна Иванна не поднимала головы.
— Уходи… — беспомощно попросила Маша. — Я прошу тебя… Уходи навсегда… Мы не должны больше видеться… Ты нашел меня, и я благодарна тебе за это… Я… люблю тебя… И… всегда… давно… ты знаешь… Я… твоя группа крови… Но я никогда не буду рядом с тобой… Именно поэтому… Ты должен понять меня… Я… не могу… Прости меня…
Комнату сковало тишиной. Она казалась бесконечной.
— Бабуля! — заорал сверху Антон. — Ты не могла бы принести мне сюда креветок? Очень неохота спускаться! Пожалуйста! В твоем возрасте полезно ходить по лестнице!
— Настоящий малолетний хам! — сказала Маша. — Мама, ты страшно распустила ребенка!
Дочери часто похожи на своих матерей…
Инна Иванна ничего не ответила, сразу облегченно засуетилась, вскочила и засеменила сначала на кухню, а потом наверх.
Они с Володей остались вдвоем. 'Обними покрепче брата' — с тоской вспомнила Маша. Она понимала, что если сейчас не разрушит свою жизнь — не разрушит ее никогда. Но разрушить необходимо.
Он подошел к ней и снова взял в руки ее лицо.
— Длиннушка, послушай меня! — попросил он. — Только выслушай — а потом можешь делать, что хочешь! Основной жизненный вопрос — не пресловутый и набивший оскомину 'быть или не быть'. В жизни куда важнее понять другое — нужен ты или не нужен! Все определяется твоей необходимостью! И если ты твердо знаешь ответ на этот вопрос, зачем какие-то ложные и запутанные измышления? Твоя мать права. И отец, как ты говоришь — наш отец, я уверен, скажет то же самое.
— Еще бы! — съязвила Маша, резко вырвавшись из его ладоней. — Он всегда и во всем соглашается только с Инной Иванной! Мужчина всегда таков, какова его женщина.
Володя поморщился.
— Прости, ты иногда несешь несусветные глупости! Это просто удивительно: вроде, умная баба, а в голове кавардак… Никаких поправочных коэффициентов! Давай отложим решение нашего вопроса. Попробуем заключить союзный договор. Ну, куда нам спешить? Мышонок…
Давай! — почти сорвалось у Маши. Ей удалось продлить предложение.
— Давай… не будем… — сказала она. — Я не хочу больше ничего откладывать! Я не могу… И краткость — родственница милосердию… Поэтому будем учиться прощаться… Нам пора…
'Обними покрепче брата…'
Он снова шагнул к ней.
— Уходи! — крикнула она. — И, пожалуйста, никогда не оглядывайся! Я прошу тебя!.. Сделай это ради меня!..
— Дура! — неожиданно сорвался Вовка. — Ну и дура же ты, Машка! Но помни: я теперь не вернусь никогда, и все, что ты сейчас сделала, ты сделала сама! Так что винить тебе в этом некого!
— А я и не собираюсь никого ни в чем винить… — начала Маня и вдруг осознала, что осталась одна.
Дверь за Володей хлопнула, наверху по-прежнему голосила групповуха, на столе тарелки терпеливо поджидали мытья…
Маша села и опять тупо уставилась на свои руки.
Сверху осторожно спустилась мать.
— Масенька, — робко спросила она и неуверенно прикоснулась дрожащей рукой к Машкиным волосам, — Масенька… а Володя… ушел?..
Маня кивнула. Да, Володя ушел… Она победила саму себя. Это победа наполовину… Но хоть какая- нибудь…
— Масенька… — беспомощно повторила мать и заплакала.
— Прости меня, мама, — сказала Маша и встала, вытянувшись во весь свой немалый рост. — Ты ни в чем не виновата передо мной… Просто так получилось… Не плачь…
Вовкина лохматая голова над клавишами пианино… Прячущая в себе свет черная крышка…
'Жизнь — тропинка от рожденья к смерти, смутный, скрытный, одинокий путь… Господи, не охнуть, не вздохнуть…'
Что ты наделала, Маша…
23
На следующий день Мане переехала от Леночки к себе домой.
Лена ни о чем не спрашивала, ходила с понуро опущенной головой и слишком часто за что-то извинялась.
— Тебе не надоело? — поинтересовалась Маша. — Чем это ты так здорово успела провиниться передо мной?
Лена тупо молчала.
— Ну, ладно, ерунда! Помоги мне донести сумки, тут близко, а то Бройберга не допросишься.
Леночка с готовностью взяла сумки и так же молча отправилась провожать.
— Что с тобой происходит? — всю дорогу недоумевала Маша. — Ничего не понимаю… Как мешком прихлопнутая… Большое тебе спасибо за все!
— И тебе… — пролепетала, наконец, бледно-зеленая, как русалка, Леночка, разревелась, поставила
