— и ничего больше. А приятельница, действительно, существовала, Олеся никого не обманывала. Ее старая знакомая, учительница, которая несколько лет назад уехала в Штутгарт. Правда, она Олесю не приглашала, но та сама довольно нахально набилась в гости, выдумав путешествие по Европе, и улетела. Поскольку она, конечно, не оповестила ни свою знакомую, ни Валерия, никто не знал, когда и куда она прилетает. Два дня она звонила Валерию в Мюнхен по телефону, который упорно не отвечал. Наконец Малахов взял трубку.
— Валерий, — возмущенно выпалила Олеся, — ты что, спятил? Я ищу тебя третий день, думала, ты дал мне неправильный номер, а ты где-то шляешься!
Малахов хмыкнул
— А кто меня поставил в известность о прилете? Или ты рассчитывала на мою богатейшую интуицию?
— Ну, знаешь! — продолжала разгневанная Олеся. — Я лечу к тебе, думаю, что ты меня ждешь…
— Где? На аэродроме в Бонне? Я все-таки, грешным делом, рассчитывал, что Карен тебя хоть чуточку перевоспитает. Абсурд! Тебя воспитать невозможно! Откуда ты звонишь?
— Из Штутгарта, откуда же еще! — в негодовании закричала Олеся. — Я ведь писала тебе, Валерий!
— Ну, это маловероятно! — спокойно возразил Малахов. — Во всяком случае, я ничего не получал, потому что ты, наверное, перепутала адрес. И свой, очевидно, тоже, раз письмо к тебе не вернулось. Записывай, дорогая, и постарайся на этот раз не ошибиться. У тебя есть хотя бы ручка и клочок бумаги?
— Сейчас поищу, — утихая, ответила Олеся. — Диктуй…
У них было всего два часа в Мюнхене. Ему нужно было срочно уезжать — в свои дела он ее так и не посвятил. Она улетала домой на следующий день. Они провели это время в его машине.
Валерий увидел Олесю издалека. Она шла точно так же, как раньше, проплывая над землей и едва удостаивая ее своими королевскими прикосновениями. Точно так же поглядывала по сторонам и, казалось, никуда не спешила — да и куда ей было спешить? Валерий смотрел на нее и думал, что прошли годы, а кажется, все было только вчера: Москва, квартирка Олеси, маленькая Полина… Только вчера он целовал эту женщину, только вчера она сидела напротив, глядя сквозь него, не слыша его и не видя… Страшная иезуитская память, преподносившая ему на каждом шагу сомнительные подарки, оказалась неподвластной времени, словно по воле и прихоти Олеси сохранила именно то, что он не желал и не собирался помнить.
Олеся шла к нему по чешуйчатой мюнхенской мостовой через площадь, рассеянно осматриваясь, помахивая сумкой на длинной ручке, свободная, легкая, принадлежащая лишь самой себе. На мгновение Валерий забыл о Карене, столь безмятежно приближалась к нему Олеся. Любимая на все времена…
— Валерий, — произнесла она так радостно и удивленно, что, казалось, даже не предполагала встретить его здесь как раз сегодня. — Валерий, — повторила она и остановилась возле, поднимая на него глаза.
Боже, что это были за глаза!
— Зачем ты прилетела, Олеся? — поинтересовался Малахов.
Олеся растерялась и милым, родным жестом поправила волосы.
— А разве было не нужно? Ведь ты же звал меня!
— Это не имеет никакого значения. Ты полетишь к любому, кто тебя позовет?
— Ты тоже ничуть не изменился, Валерий: по-прежнему задаешь бесконечные вопросы, — попыталась она обратить все в шутку. — Но я не понимаю их значения и смысла.
Она всегда не понимала самых очевидных вещей.
— Да, конечно, — сказал Малахов, — конечно, я очень хотел тебя видеть. Но я всегда хочу тебя видеть, и так, похоже, будет вечно. Что же из этого следует? Абсолютно ничего!
— Ты просто валяешь дурака! — крикнула Олеся. — И я тоже! Летела к тебе, ехала, бежала! По одному твоему слову, странному капризу! Зачем?
— Зачем? — повторил он и насмешливо посмотрел на нее.
Сердце снова завело свою неритмичную опасную мелодию. Оно явно не ладило с Олесей. И пока она собиралась бросить в адрес Валерия еще несколько злобных фраз, он схватил ее за руку и втолкнул в машину.
— Ну, хватит! Подурачились — и будет! Поехали!
— Куда? — она продолжала злиться.
— Куда-нибудь. Припаркуемся в тишине и поговорим. У нас с тобой есть два часа. Всего только два часа…
Она снова завела свое бесконечное: 'и я летела к тебе через Европу ради двух часов в машине?'
Да, Олеся, ради двух часов в машине, через Европу. Вспомни: призраков лучше не вызывать из небытия. Почему ты не оставила все на своем месте? Олеся притихла, глядя перед собой. Валерий выбрал укромный уголок, где им никто бы не помешал, и остановился. Не все ли равно где… Они долго сидели молча. Она — неотрывно глядя перед собой, он — повернувшись к ней и постукивая пальцами по стеклу.
— Тебе, наверное, интересно узнать про Эмму и Семена, — наконец робко выдавила Олеся.
— Неинтересно, — оборвал ее Малахов. — Надеюсь, у них все нормально. И как ты считаешь, я вызвал тебя специально из Москвы, чтобы услышать, как живет Эмма?
Олеся смешалась окончательно. Она явно зашла в тупик, выхода из которого не находилось.
— А как ты сама думаешь, почему я написал тебе?
Олеся в нерешительности подняла на него глаза. Боже, что это были за глаза! У него остановилось сердце. Вот ради этого… Чтобы один раз, еще только один раз их увидеть… Олеся, любимая на все времена…
— Я ничего не думала, Валерий, — честно призналась Олеся. — Ты написал, и я полетела. И все.
Он молчал, постукивая пальцем по ветровому стеклу. И все… И ничего больше. Она никогда ни о чем не думала. Самый колдовской и чарующий тип женщины.
— У тебя все хорошо? Чем ты здесь занимаешься?
— Все хорошо, — рассеянно отозвался он. — Просто замечательно. А занимаюсь я в основном тем, что жду тебя…
Олеся вздрогнула. Опять… Ее снова ждут, только теперь далеко от дома, в другой стране, но точно так же, как тогда, под дождем…
— Валерий, опомнись! — прошептала она. — Что ты говоришь?
— Правду, — ответил он и попросил. — Покажи мне фотографию Полины.
Она вынула из сумочки фото и протянула ему. Но он не смотрел на фотографию, он смотрел на нее, и видел только ее, ее одну, и слышал только ее голос… Олеся безвольно опустила руку на колени. Вновь наступило молчание. Оно длилось вечность.
— У тебя есть здесь кто-нибудь, Валерий? — она приподняла внимательно слушающие бровки. Незабываемое движение…
— Кто-нибудь — есть, — усмехнулся он. — Кто-нибудь всегда есть, но это только кто-нибудь…
— Папа очень ждал от тебя письма… Без конца спрашивал… Можно, я расскажу ему о тебе?
— Как хочешь, — равнодушно ответил он. — А что ты можешь обо мне рассказать?
Олеся снова смутилась. Действительно, что ей рассказывать? Как он выглядит? Или какой марки у него машина?
— Вот видишь, — снова усмехнулся Валерий. — Даже рассказывать обо мне нечего! Понимаешь, это совсем другая жизнь, словно второе, новое существование на Земле, а прежнее ушло навсегда вместе с тобой. Наверное, мне крупно повезло, раз я чем-то заслужил свое второе бытие — далеко не каждый выигрывает, проиграв. Может, это мне за мои прошлые страдания, не знаю… Тетя Лиза умерла два года назад, оставив мне, единственному наследнику, немалые деньги. Так что проблем нет, — он положил обе руки на руль. — Проблем нет… Ни у меня, ни у тебя… Тогда почему мы вдруг встретились? Как ты думаешь?
Нет, он требовал от нее слишком многого. Она не в состоянии выносить затянувшийся бессмысленный
