Вертолет исчез столь же внезапно, как и появился. Можно было вернуться к делам.
Люба сложила губки бантиком. «Скорпионий хвост» поймал и отразил солнечный луч. Олло ощутил на щеке поцелуй.
– Олло, ты ведь меня любишь? – проворковала девушка. Эльф сглотнул и изобразил на лице неимоверное счастье. Получилось не очень – гримаса пациента, попавшего в лапы начинающего стоматолога и изо всех сил старающегося показать, что ему не больно. Люба нахмурилась.
– Олло не любит меня? – вопросила она с угрозой.
Олло замахал руками.
– Что ты! Люблю… Козочка моя.
Эльфа передернуло от произнесенного им комплимента, но Любу, похоже, он успокоил: действие «Недельки» заставляло привороженных нести и не такую чушь.
– Раз ты меня любишь, пойди, успокой своего…
– Пылегада, – услужливо подсказал Геремор.
– Щас… то есть, счастлив бы помочь, но бессилен.
– Что такое?
– Понимаешь… ммм… скорпиончик мой, нужно использовать заклинание, а я потерял Боекомплект. Тогда… там… на холме.
– Боекомплект есть у меня, – сказала Люба. – Назови заклинание.
– Понимаешь, понимаешь, оно очень длинное и сложное, – затараторил Олло, изо всех сил стараясь придать лицу скорбное выражение. – Одна ошибка – и…
Девушка протянула золотую коробочку.
– Держи.
Не веря своему счастью, Олло ощутил на ладони грозную тяжесть Боекомплекта. «Все так просто! Все так просто!» – вертелось в голове. – «Вот сейчас…» Пальцы сами начертали руну парализующего заклинания.
– Карроо праа ахрр! – прогорланил Олло, спугнув сороку, присевшую отдохнуть на крышу избушки. Голубая волна пронеслась над поляной. В воздухе столкнулись стрекозы. Замерла мышь, тащившая к норе стручок дикого гороха. С травы на землю с тихим шорохом посыпались кузнечики.
Но ничего этого Олло не заметил. Во все глаза эльф таращился на злодейскую компанию.
– Это что, так и должно быть? – спросила Люба, глядя то на одного, то на другого соратника. – Он не должен был пойти в избушку, и там…
– Олло, ты что за ерунду наколдовал? – задал вопрос Геремор.
Олло округлил глаза.
– Вы… вы… во имя богов, вы должны были окаменеть…
Люба зло сощурилась.
– Видишь ли, Заззу любезно согласился усовершенствовать «Недельку». Те, кого я приворожила, защищены от действия… – она на миг умолкла, припоминая формулировку, – от действия штатных заклинаний. Так что, не дури и отдай-ка Боекомплект.
Олло отступил на шаг.
– Еще чего.
– Взять его! – взвизгнула Люба.
Когда вертолет повернул к ним, Миша сказал:
– Надо найти еще поляну, чтоб вертолет мог сесть.
Поляна сыскалась в полукилометре от первой. Милиционер оглянулся. Вертолет, не отставая, летел следом. Послеполуденное солнце сверкало в жадном до сенсаций объективе телекамеры.
Поляна оказалась довольно большой. Улс сел на краю. Едва лапы коснулись земли, дракон распластался на брюхе и уткнулся мордой в душистую траву.
– Чур похороны с почестями, – прохрипел несчастный розовый зверь.
– Без оркестра с почестями не получится, – сказал Йорик. – Но ты не беспокойся. Мы тебя сейчас чуть- чуть прикопаем, чтоб муравьи не растащили, и сгоняем за музыкантами. Кого предпочитаешь – Бетховена или Шуберта?
– Трепло, – беззлобно буркнул дракон.
Поднялся ветер, трава пошла неровными волнами. Оглушительно стрекоча двигателем, на поляну опустился вертолет.
– А вот и пресса, – сказал Дмитрий Андреич.
«Пресса» состояла из лохматого паренька с фотоаппаратом, усатого, начинающего лысеть телеоператора и двух пилотов. Их всех роднила одна особенность: широко распахнутые рты.
– Улс, поднимай башку из травы, расправляй крылья. Йорик, сверкай глазами. Дмитрий Андреич, доставай хомяков, – сказал Миша. – Будем охмурять газетчиков.
