силу.
(...) Многие полководцы любят обманывать противника, заманивая его в засады, когда этому способствует местность.
(...) Некоторые полководцы, защищаясь против сильнейшего противника, стягивали все свои силы на небольшом пространстве и позволяли окружить себя, а потом, заметив слабейшее место неприятельской линии, направляли на него главный удар...
(...) Чтобы разгадать тайны неприятеля, некоторые полководцы снаряжали к нему послов, отправляя с ними под видом служителей опытнейших воинов, которые высматривали устройство неприятельского войска, узнавали, в чем его сила и слабость, и сообщениями своими облегчали победу. Другие нарочно отдаляли от себя кого-нибудь из приближенных, который притворно передавался неприятелю, а потом открывал своим замыслы противника».
Небольшое количество собственно теоретических работ по военной хитрости в определенной мере компенсировалось трудами историческими, этнографическими, географическими и т.д. Примером может служить книга Плано Карпини «История Моголов».
Взгляды на военную хитрость в истории отечественной военной мысли начинают оформляться в стройную систему начиная с XVIII века. Петр I применил многие новые способы и приемы вооруженной борьбы, он мастерски использует местность и погодные условия, активно применяет засады, налеты, демонстрации. Незаурядная военная хитрость Петра I являлась одной из причин его многих побед.
Характерно высказывание Петра I, касающееся способов военных действий в Северной войне: «...искание генерального боя суть опасно — в единый час все ниспровержено; того для лучше здоровое отступление, нежели безмерный газард». Военная хитрость в этом случае состояла в том, чтобы ослабить шведов, заманить их вглубь страны и тем временем организовать собственные силы.
Военная хитрость в боевых делах полководцев русской армии связана прежде всего с именем А. В. Суворова. Одна из сторон военной хитрости в его знаменитой «Науке побеждать» выражена следующим образом: «Неприятель нас не чает, считает нас за сто верст, а коли издалека, то в двух и трехстах и больше. Вдруг мы на него как снег на голову. Закружится у него голова. Атакуй, с чем пришел...».
Вместе с тем А. В. Суворов выступал против «пустых демонстраций», которые являются негодными в боевой практике и более свойственны «бедным академикам». Военную хитрость полководец Суворов видел в решительном воздействии на врага внезапностью нападения при неподготовленности его к организованному отпору и, конечно же, в победе с малой затратой сил и незначительными потерями. Об этом красноречиво свидетельствуют его наставления генералу М. А. Милорадовичу: «Штыки, быстрота, внезапность!.. Неприятель думает, что ты за сто, за двести верст, а ты удвой шаг богатырский, нагрянь быстро, внезапно. Неприятель поет, гуляет, ждет тебя с чистого поля, а ты из-за гор крутых, из-за лесов дремучих налети на него, как снег на голову; рази, тесни, бей, гони, не давай опомниться; кто испуган, тот побежден вполовину; у страха глаза большие, один за десятерых покажется. Будь прозорлив, осторожен, имей цель определенную».
Большое значение полководец придавал скрытности, ночным действиям. Суворовская тактика всякий раз изменялась в соответствии с конкретной обстановкой, при этом использовались новые, оригинальные способы и приемы, которые вводили противника в заблуждение, поскольку были противоположны его способам и приемам и противоречили общепринятым теоретическим положениям, применявшимся по привычке.
Интересен в этой связи эпизод, описанный в книге С. Н. Сергеева-Ценского «Севастопольская страда»: «Когда венский гофкригсрат спросил Суворова, каков его план действий против войск французов, тот, как известно, выложил на стол совершенно чистый лист бумаги, сказав при этом: «Вот мой план!.. Того, что задумано в моей голове, не должна знать даже моя шляпа». А Кутузов однажды заявил: «Если бы мои планы знала моя подушка, я бы на ней не спал».
В боевой практике фельдмаршала М. И. Кутузова суворовская «Наука побеждать» получила свое дальнейшее развитие.
О взглядах М. И. Кутузова на военную хитрость свидетельствуют боевые документы, отражающие его полководческую деятельность. Так, в знаменитом сражении под Рущуком, делая вид, что преследует бегущих турок, Кутузов оставил свои войска на месте: «Если пойдем за турками, то, вероятно, достигнем Шумлы, но потом что станем делать? Надобно будет возвратиться, как в прошлом году, и визирь объявил бы себя победителем. Гораздо лучше ободрить моего друга Ахмет-бея, и он опять придет к нам».
В донесении о так называемом слободзейском деле М. И. Кутузов докладывал: «Тем, что неприятель атакован был врасплох, разрешается загадка, что с нашей стороны убитых и раненых только 49 человек».
Тема военной хитрости осмысливалась многими другими военачальниками русской армии. Боевая деятельность прославленных генералов свидетельствует о большом значении, которое они придавали военной хитрости на поле брани. Попытки теоретического осмысления роли, места и значения военной хитрости в военном искусстве предпринимались в России и в XIX веке. Об этом свидетельствуют публикации в теоретических изданиях и энциклопедиях того времени.
Русский военный писатель А. И. Астафьев в 1856 году в работе «О современном военном искусстве» заметил: «... искусство появилось с первым человеком, потому что оно, как следствие хитрости, сродни только уму... Он мог употреблять свою хитрость от нападения зверей, для поражения которых нужны иногда бывают внезапность, удар с тыла, быстрота, укрытие себя от нападений, засада и т.п.». Астафьев считал, что «первоначальная стратегическая мысль» является проявлением «ума и хитрости». Г. А. Леер, генерал, профессор и начальник Военной академии, военный писатель и теоретик, в труде «Методы военных наук» на конкретном историческом примере показал, что никакое оружие не может поспорить в своей действенности с паникой, которая может возникнуть даже от микроскопической опасности. «Это ли не бич, и какое оружие может дать такой результат? Отсюда: 1) важность выработки в себе способности к спокойной встрече неожиданностей и 2) бить противника неожиданностями и оградить себя от них. Средством для первого служат: скрытность и быстрота, вообще — искусное пользование временем, ближе всего приводящее к внезапности, а для второго — искусное употребление резерва...».
В конце XIX века отечественные военные специалисты дали достаточно четкое определение военной хитрости. Так, в «Энциклопедии военных и морских наук» 1885 года говорится: «Военная хитрость — действие, посредством которого хотим ввести в заблуждение неприятеля относительно истинных наших действий... Военные хитрости могут быть бесконечно разнообразны, что зависит от изобретательности борющихся сторон».
В «Энциклопедическом словаре» Брокгауза и Ефрона читаем: «Военная хитрость применяется в тех случаях, когда желают ввести в заблуждение неприятеля тем или другим путем, скрывая от него истинные намерения, положения и действия».
В «Большой энциклопедии», рекомендованной военно-учебным заведениям России, сказано: «Военная хитрость — средство ввести неприятеля в обман относительно истинных намерений, действий и состояния войск».
В «Военной энциклопедии» 1911 года военная хитрость определяется как «введение тем или иным способом противника в обман с целью воспользоваться этим для достижения собственного успеха. Хитрость вообще дополняет, ослабляет или даже парализует силу и, следовательно, составляет элемент всякой борьбы, а вооруженной тем более. Военное искусство всегда признавало военную хитрость как один из основных своих элементов...».
Русская военная периодическая печать прошлого века, особенно журналы «Военный сборник», «Артиллерийский журнал», систематически публиковала статьи и сообщения о важности воспитания у солдат и офицеров таких качеств, как смекалка, находчивость, приводила многочисленные примеры применения военной хитрости в войнах. Большой интерес представляют также учебники по тактике того времени, прежде всего таких авторов, как Драгомиров, Рюстов. Почти все учебники, вышедшие в свет в 90-х годах прошлого столетия, говорят о роли и значении военной хитрости в достижении внезапности. Следует заметить, что, несмотря на определенную противоречивость в суждениях, военачальники и военные теоретики были едины в оценке важности и значимости военной хитрости в военном искусстве.
Не обошли вниманием военную хитрость и классики марксизма-ленинизма. Так, Ф. Энгельс в работе «Революция и контрреволюция в Германии» писал: «Надо захватить противника врасплох, пока его войска
